Поскольку убийца, судя по всему, был связан с торговлей древностями, я, конечно, сразу подумал о Яне как о четвертом подозреваемом. Физически он соответствовал образу преступника, который я мысленно нарисовал, и у него была такая же возможность совершить преступление, как и у Гоу, Бяня или Гуана. Янь присутствовал на лодочных гонках и выказал особый интерес, когда мы обсуждали причину смерти Дуна; сегодня утром он отправился верхом куда-то вверх по течению, так что он мог убить Ся; и он был недалеко от суда, когда девица Лян явилась сюда заявить о попытке похищения проститутки. Кроме того, против него говорили три пункта.
Во-первых, хоть он и уверял меня, что никогда не был у разрушенного храма, он знал, что алтарь изготовлен отдельно от пьедестала. Это означало, что на самом деле он бывал в храме, вероятно, для того чтобы ограбить его сокровищницу. Во-вторых, его заявление, что он незнаком с Дуном и Ся, казалось крайне маловероятным, поскольку эта парочка занималась тем же делом, что и он. В-третьих, его попытка опровергнуть сведения, сообщенные Шен Па о том, что доктор Вянь нуждался в деньгах. Это заставляло предположить, что Бянь — приспешник Яня, и тот хочет оградить его от возможных подозрений.
Судья подождал, пока советник Хун снова наполнил его чашку.
— Однако каждый из этих трех пунктов мог быть объяснен совершенно по-иному. Янь мог прочитать в каком-нибудь трактате о переделках, произведенных в храме. Дун и Ся могли сознательно избегать Яня как опасного конкурента в торговле редкостями. А доктор Бянь мог так ловко скрывать свои финансовые затруднения, что только всевидящие и всеслышащие нищие Шен Па сумели разузнать про них. И что самое главное: у Яня не было мотива. Я знал Яня и его привычки довольно хорошо; если и существовал мотив, я считал, что его корни должны лежать где-то в прошлом. Однако времени для подробного расследования не было, я должен был немедленно принимать меры. Меры, которые позволят мне проверить собственные логические выводы и собственную интуицию.
Поэтому я и расставил сегодня вечером эту ловушку, предназначавшуюся для всех четверых подозреваемых одновременно. Если преступником были Гоу, Бянь или Гуан, я надеялся, что мое чтение фальшивого письма, мои неясные намеки, что преступник совершил ошибку, мой мрачный рассказ о мстительных призраках, завершившийся появлением белой руки, напугает виновного и заставит его выдать себя — как я объяснил тебе в подробностях, прежде чем прийти сюда. Что я тебе не сказал, так это то, что я ожидал, что Янь, если преступник действительно он, придет сюда, чтобы подслушать, о чем мы будем говорить.
Перед тем как уйти из суда, ты слышал, я велел начальнику стражи следовать за нами сюда и, как только я отошлю слугу Гоу, собрать всех слуг, за исключением привратника, и держать их в задней комнате. Он сам и его люди должны были спрятаться за поворотом коридора. Любого, кто выйдет из библиотеки, они должны были задержать, но они не должны были никому мешать войти. Я отдал эти распоряжения, чтобы быть уверенным, что Гоу, Бянь или Гуан не сбегут в том случае, если один из них окажется преступником, и в то же время помочь Яню подслушать нас, если преступник — он. Так вот, интуиция меня не подвела. Убийцей был Янь, и он угодил в мою ловушку. Он ведь пришел сюда, приготовившись действовать.
— Вы ужасно рисковали, ваша честь! Если бы я знал, никогда не согласился бы с вашим планом. Никогда!
Судья Ди с любовью посмотрел на своего старого помощника.
— Теперь ты знаешь, почему я не посвятил тебя в эту часть своего плана, Хун.
— Вот оно что, ваша честь! Я и так был ужасно напуган! Когда напряжение стало расти, я каждую минуту ждал, что один из этой троицы бросится на вас.