— Когда придет время, мы об этом поговорим, если это действительно то, чего ты хочешь.
— Я этого очень хочу. Дядя Макрон говорит, что я буду хорошим солдатом. Таким же, как ты. Я даже буду командовать своей собственной когортой. — Он протянул свободную руку и потянул Макрона за тунику. — Так ты сказал, не так ли, дядя Макрон?
— Ты прав, мой мальчик. — Макрон кивнул, крепко держа Кассия за поводок. Возбужденный обилием запахов и звуков вокруг, пес стремился исследовать все вокруг.
— Быть воином у тебя в крови. Это сделает из тебя мужчину.
Катон почувствовал, как его сердце замирает при виде этой перспективы. В отличие от своего друга, он не рассматривал войну как возможность обрести славу. В лучшем случае это было необходимое зло. Последнее средство, когда все попытки найти мирное решение споров между Римом и другими империями и царствами терпели неудачу. А также для восстановления порядка в случае восстания или другого гражданского конфликта. Он знал, что Макрон мало симпатизировал его взглядам на этот вопрос, и поэтому они вдвоем редко обсуждали этот вопрос в лоб. Именно поэтому Катона раздражало то, что Макрон поощрял его сына. Он достаточно хорошо знал своего друга, чтобы понимать, что это не попытка использовать Луция в качестве посредника в их дискуссиях с расходящимися взглядами; просто невинное поощрение. Это еще больше затрудняло противодействие, ибо могло показаться, что он слишком остро реагирует. Отвлечение внимания было бы лучшей стратегией.
— Мы должны найти тебе наставника, как только устроимся, Луций.
Мальчик нахмурился.
— Не хочу. Я хочу играть с дядей Макроном и Петронеллой.
Катон вздохнул. — Ты прекрасно знаешь, что они скоро покинут Рим. Тебе понадобится кто-то, кто присмотрит за тобой и начнет твое образование, когда Петронеллы больше не будет рядом.
Она бросила на него мрачный взгляд. — Я научила его буквам и цифрам, хозяин. И немного читать.
— Да я знаю. Прошу прощения… Я благодарен тебе. Заменить тебя будет непросто.
Успокоившись, она кивнула. — Я попробую найти кого-нибудь, кому вы можете доверять. Я поспрашиваю других домочадцев на Виминале. Наверняка найдется кто-то, кто сможет занять мое место.
— Любовь моя, — улыбнулся Макрон, — никто не сможет занять твое место. Ты практически вторая мать для парня.
— Я не хочу, чтобы она уходила, — пробормотал Луций, опустив взгляд. — Разве они не могут остаться?
— Мы уже говорили об этом, сын, — ответил Катон. — У них своя жизнь, которую они должны вести.
— Разве ты не можешь приказать им остаться, отец?
— «Приказать им?» — Макрон зарычал от смеха. — Хотел бы я посмотреть, как кто-нибудь прикажет Петронелле сделать что-нибудь. Я бы заплатил хорошие деньги за то, чтобы посмотреть, как их растерзают и сотрут в порошок.
Они свернули на улицу, где стоял дом Катона. По обеим сторонам улицы располагались небольшие магазины, арендованные у владельцев больших домов, которые находились за ними. В ближнем конце улицы находилось несколько многоквартирных домов, которые уступали место домам более богатых соседей. Входы в большие дома располагались между магазинами и представляли собой большие двери с шипами на улицу. Когда они дошли до дома Катона, он увидел, что по обе стороны скромной лестницы, ведущей с улицы к парадной двери, по-прежнему работают торговец скобяными изделиями и пекарь, которые арендовали у него помещения. Он ненадолго остановился, чтобы полюбоваться аккуратно ухоженными бревнами и бронзовыми гвоздиками, затем поднялся по ступенькам и резко постучал в дверь.
Мгновение спустя узкая задвижка откинулась, и пара глаз коротко осмотрела его через решетку, прежде чем приглушенный голос потребовал: — Что у тебя за дело?
— Открой дверь, — нетерпеливо приказал Катон.
— Кто ты?
— Трибун Квинт Лициний Катон, теперь открывай.
Глаза сузились, прежде чем привратник ответил: — Сейчас.
Затвор с грохотом встал на место, и Катон повернулся к остальным. — Должно быть, новый привратник. Или я изменился больше, чем думал с тех пор, как мы в последний раз были в Риме.
Створка снова открылась, и за решеткой показался пожилой мужчина. Одного взгляда было достаточно: засов на дальней стороне отодвинулся, и дверь распахнулась, обнаруживая Кротона, управляющего домом. Он быстро поклонился и улыбнулся, отступая в сторону, чтобы дать возможность Катону и остальным войти.
— Господин, мое сердце радуется вашему возвращению. Мы не знали, что вы вернетесь домой.