Император. (оборачивается, будто и ожидал того) Тимотеус, я говорил искренне. (и снова отворачивается, сложив молитвенно руки на груди) Господи, ты же видишь насквозь мою душу, так же как все его мысли. И тебе известно, я их знаю.
Тимо. Я ничего не скрывал. Я надеялся, ты услышишь. И, может быть, поймёшь, что я написал правду. Ты же хотел правды.
Император. (не оборачиваясь) Во многом он прав, Господи, не во всём, но во многом. Благодарю тебя, Боже, что ты помог мне это понять.
Тимофей с удивлением смотрит на царя, медленно поднимается
Тебе, Господи, одному обязан я, что гнев мой и испуг созрели до понимания. И я благодарю тебя, благодарю, я всё понял.
Тимо. Ваше величество…
Император. Однако я благодарю тебя также, что твоей божественной мудростью ты даровал мне ясное понимание того, что я не смею признать его правоту! Ибо, признав её, я служил бы не тебе, Господи, а Демону хаоса…
Тимо. Что ты называешь хаосом? Свободу и человеческие права, которых нет у твоего народа?
Император (не оборачиваясь). Боже, о чём он? Одному тебе, пожалуй, известно, что это такое — права и свобода…
Тимо. Права и свобода — это законы, которые касаются всех. Неукоснительно. От лавочника — до царя.
Император (с большим удивлением, наконец, оборачивается). Да полно, мой милый, уж мы ли без законов? Да мы ими завалены. Да исследуем… по мере сил, разумеется… Ну, не без того, действительно. Случается… кто-то, когда-то, где-то случится нарушит их… Но, во-первых, чего не бывает?.. А потом, да стоит ли?..
Тимо. Нельзя считать законными указы, издаваемые тираном или помешанным. Комедианткой или истопником — фаворитом. И вас ни у кого нет моральных обязательств. Живёте по принципу — лучше убить, чем быть убитым.
Император. А разве лучше быть убитым?
Тимо. Лучше умереть, чем терпеть беззаконие.
Император. Ну, это ты, мой друг, перегнул. Всё на этом свете поправимо, кроме смерти. Брось. Оставь. Помнится, мы с тобой толковали и не раз. Во всяком деле случаются издержки. Неизбежные, как говорится. В ту, в другую сторону… Это при любом образе… Вспомни Рим.
Тимо. Узурпаторы погубили Рим!
Император. (вдруг резко) Люди! (молчат) Человек слаб. А цель не ясна. И даже если верить в предназначение и следовать ему… Всё равно, сомнение слишком велико. О, Тимотеус, о, бремя власти. Если кто на миг его испытал…
Тимо. Откажись.
Император. Как?
Тимо. Уйди.
Император. Да куда же? Да как?.. Думаешь легко?
Тимо. Не цепляйся сам — будет легко.
Император. А как не цепляться? Тимотеус, трон всё же…
Тимо. Уйди.
Император. А народ?
Тимо. Народ благословит твоё имя, как спасителя, только уйди.
Император. О, Тимофей, о… (широко улыбается) Ты хорошо не подумал, этот народ не сумеет без меня. Этот народ сегодня проклянет и прогонит, а завтра из-под земли достанет и на место. Ибо затоскует. Без царя народ, как без рук, без головы и без шеи… Кто-то должен брать на себя решения.
Тимо. Тебе только так кажется, будто что-то решаешь ты сам. На деле же все решают шельмы, подонки, угодники и авантюристы.
Император. Не все, конечно, решают. Но кое-что и решают. Тут, пожалуй, ты прав. Ты прав. А потом все сваливают на меня. Да, ты прав.
Тимо. Тупица Аракчеев изображает из себя визиря. Сводник Голицын — министр народного образования и духовных дел. Паяц Лобанов — министр юстиции. Лопухин, продавший собственную дочь, председатель государственного совета! Ваше величество, неужели вы не видите, что достаточно обладать характером и талантом, чтобы тебя удалили от двора. Разве же это нормально?
Император. Разумеется нет! Все мерзавцы, и каждый достоин быть повешенным! И не по одному разу! Но… Тимофеус, пойми одну вещь. Весьма существенную вещь. Эта вещь… Ну как тебе сказать, чтобы ты понял… Короче. с этими людьми — то, лишь мерзавцами — я могу работать, а с этими, быть может, замечательными и прекрасными — я даже не спорю. Нет. Не могу я с ними, не могу! Что же прикажешь мне?.. Ты помнишь, я тебя сватал к княгине Нарышкиной? Ты наотрез отказался, сказал, что не любишь её. Вот так вот. грубо и не ласково. И тут же уехал и женился на крепостной. Я на тебя обиделся, но пытался понять. ну не любит. Не любит. Бывает. А ты меня и понять не желаешь. Молчи. Ещё я тогда отметил. мой Тимофеус явно неразумный человек. Он очень умён, мой Тимофеус, но неразумен, увы. Кто же так поступает, как он? Из людей разумных? Молчи. Никто. В любви и в политике — никто. Из разумных.