Едва выйдя из зала, я поспешил к карете, чтобы не слушать очередное бурчание Альберта. Посылать его прямо не хотелось — все-таки придется обратиться за помощью с магией, но и от вечных придирок тоже устал. У кареты — черный с золоченой окантовкой — стоял молодой упырь в круглых темных очках и с зализанными назад волосами.
Он вручил мне тонкий чемоданчик с документами, сунул в уголок рта мундштук крохотной — с чайную ложку — курительной трубки и сам сел на козлы. Я уже поудобнее устроился на сиденье и просмотрел бумаги — кроме моей гербовой грамоты — своеобразного удостоверения личности — в кейсе лежал подписанный самим императором приказ о моем назначении.
— Парамонов Пантелей Никанорович, — я хмыкнул, прочитал имя помещика. И как и положено будущему юристу (а потом, быть может, и адвокату) сразу попытался вызнать как можно больше информации о клиенте. — Знаете что-нибудь о нем?
— Нет, господин, — Карина выпрямилась, отвела в сторону сведенные коленки и положила сверху ладони. — Я прислуга, а не политик.
— А сколько всего в мире вампиров? — спросил, отложив чемоданчик.
— За мир не скажу, а в империи регулярно проводят переписи, однако данные засекречены.
— А можно нескромный вопрос?
— Разумеется. Вы в праве делать и спрашивать все, что изволите.
— Тогда два вопроса, хорошо?
— Как пожелаете, — девушка покорно склонила голову.
— А как вампиры размножаются? Только через укусы — или как-нибудь еще?
— Вы намекаете на соитие? — алые глаза сощурились.
— Я без понятия. Может, вы почкованием детей делаете. Или делением.
— Нет. Процесс весьма похож на то, как размножаются люди. Нужны две половозрелые особи носферату, определенные условия и немного магии.
— Но это все равно непросто, да? Иначе бы вас было гораздо больше.
— Мы живем очень долго, ваше сиятельство. Нам нет нужды гнаться за количеством. Что-нибудь еще?
— Ты явно нервничаешь и говоришь, как робот. Все в порядке?
— Робот? — спутница чуть склонила голову вбок.
— Ну… — пора тщательнее следить за языком, иначе однажды ко мне применят вампирский полиграф и узнают всю подноготную. А потом, скорее всего, посадят на серебряный кол и сожгут. — Автоматон. Машина такая — самодвижная механическая кукла. Ее в Англии изобрели — наверное, поэтому не слышали…
— Я знаю, что такое автомат. Что же до вашего вопроса, то со мной все в порядке. Не беспокойтесь, мое состояние никак не отразится на работе.
— Карина.
— Да, ваше сиятельство?
— Мы с тобой одни вдали от замка, так что давай немного сбавим градус официоза. Если тебя что-то тревожит — просто скажи, а я постараюсь помочь.
Какое-то время горничная молчала, отвернувшись к окну. Я видел сомнения на ее хмуром личике и потом не торопил с ответом. Наконец она произнесла, не отводя взгляда от проползающих вдали пейзажей:
— Я крайне редко покидаю дворец. И не люблю общество простолюдинов. Не потому, что испытываю к ним презрение — вовсе нет. Просто… — служанка вздохнула, собираясь с духом, — они ненавидят нас. Ненавидят истово, всей душой. Не верят, что настало новое время и новый порядок. Пугают нами непослушных детей. Распускают слухи. Бросают под ноги чеснок и украдкой крестят за спиной. На Масленицу сжигают наше чучело. Вместо тынов и плетней используют заточенные осиновые ветви. А когда на них вешают посуду для просушки, то обязательно рисуют на ней оскаленные клыки. Я уж молчу про то, что вампиру в деревне никто и доброго слова не скажет. Дети разбегутся, бабы сунут дулю в карман, а мужики стиснут зубы, как на дыбе. Так что эта поездка — не из приятных.
— Ты могла бы загодя предупредить. Я бы взял кого-нибудь другого.
— Пустяки, не обращайте внимания. Вас не должно беспокоить настроение какой-то служанки.
— Позволь мне решать, о чем беспокоиться, — чересчур резко ответил я, и горничная тут же склонила голову.
— Прошу прощения за дерзость, господин.