— Даже так… — постучал пальцами по подлокотникам. — Сурово.
— Разумеется. Отбор — крайне важное событие, от которого зависит судьба династии.
— А если женихов заставят драться и один случайно погибнет — все равно накажут?
— На испытательном поединке вам ничего не угрожает.
— Да я не думаю, — пробурчал под нос, вспомнив недавнюю схватку.
— А вот конкуренты вполне могут попытаться от вас избавиться. Отравить, проклясть, нанять бандитов. И в случае успеха служанку неминуемо казнят — за недосмотр и невнимательность.
— Во блин… Из-за таких мудаков еще помирать…
— Мудаков? — девушка отставила керосиновую лампу и медленно оглянулась, смерив меня настороженным взглядом.
— Мудаков? — попытался сыграть дурачка. — Я сказал — чудаков.
— Вы не только сквернослов, ваше сиятельство, но еще и лгун. Слух вампира острее, чем у собаки. И я отчетливо слышала, что вы сказали.
— Сдаюсь, — поднял ладони, в полной мере осознав бесполезность сопротивления. — Я не только плохо учусь, но еще и связался с плохой компанией.
— И снова лжете, сударь, — вампирша вернулась к осмотру. — Люди из плохих компаний не ведут себя так, как вы.
Вот же приставили надзирательницу… Такой и гипноз не нужен — читает, как открытую карту.
— Знаешь, что — это немного нечестно. Ты знаешь уже два моих секрета, а я твоих — ни одного. Так что выкладывай.
— Боюсь, у меня слишком много секретов, — Карина стояла спиной, но я во всей красе представил, как она ехидно ухмыляется. — Что именно вы хотите узнать?
— Хм… — вечер начинал быть томным. Ударить сразу в лоб и узнать что-нибудь полезное для отбора, или же зайти околицей, чтобы не вызвать подозрений? — А как ты стала вампиром?
— Меня незаконно обратили семь лет назад. В лесу около нашего хутора поселился беглый упырь. Прежде чем тайная служба выследила его, он успел выследить меня. Такое еще случается, несмотря на все законы и ограничения.
— Дай угадаю — вы не стареете после укуса, а на вид тебе около двадцати. Значит на деле — почти тридцать.
— Вас это смущает?
— Скорее, вызывает легкий комплекс неполноценности. Полагаю, ты все эти годы не только тряпки стирала да женихам прислуживала. И с таким багажом легко дашь фору любому зазнавшемуся дворянчику. А я порой общаюсь с тобой, как с ровесницей.
— Ничего страшного, я привыкла.
— Карина.
— Да, ваше сиятельство.
— Ты ведь догадываешься, о чем я хочу спросить?
— Да, ваше сиятельство, — несмотря на полное отрешение в голосе, я почуял легкую нервозность. Плечи напряглись, движения пальцев стали дергаными, быстрыми, а глаза старались смотреть куда угодно, только не на меня.
— Что же… — выждал немного, взвешивая все за и против. — Тогда отложим эту тему до тех пор, когда ты сама захочешь все рассказать. Или же не захочешь. Я не собираюсь на тебя давить.
— Как вам будет угодно, господин.
— Трофим Александрович! — заискивающе произнес помещик и постучал в дверь. — Извольте пригласить вас отужинать!
А вот это хорошая идея. На единственном обеде в новом мире поесть толком не дали и живот начинало скручивать в бараний рог. Заодно присмотрюсь к окружению — может, замечу что-нибудь важное, и либо опровергну настороженность служанки, либо, наоборот, подтвержу.
Мы спустились на первый этаж, где накрыли щедрый, но в то же время простой стол. Свежий хлеб, буженина, соленья, картошка, рыба, каши, а между ними на самом почетном месте — запотевший графин. Прислуживали нам три молодые селянки — румяные, пышнотелые и ухоженные. Сразу видно, не абы кто, а хозяйские любимицы. Держались девушки кротко и покорно, однако ничего сверх меры в их поведении не заметил — на зашуганных и забитых рабынь они и близко не походили.
Старик разлил водку по хрустальным рюмкам и поднял тост:
— Ну, за знакомство. Не каждый день посланцы самого императора заезжают, хоть и живем, считай, по соседству.
Выпили, закусили. Барин потянулся наполнить по второй, но я остановил его жестом ладони.
— Прошу прощения, но завтра мне нужна свежая голова.
— Да полно-те вам, Федор Александрович! Это не водка, а настоящий эликсир! От нее даже у меня ничего не болит. Да и что будет от двух рюмашек? Вы молодой, здоровый — вам и бутылка нипочем.
Я покосился на сидящую рядом Карину. Девушка молча потягивала вишневый кисель и неотрывно смотрела в пустоту перед собой.
— Хорошо. Но только эта — последняя.
— Как вам будет угодно! — хозяин криво осклабился. — Ну, за справедливый суд!
Какое-то время ели молча, а затем Пантелей потер ладони и довольно крякнул:
— Ну что, ваше сиятельство, теперь в баньку?