Октавиан приказал убить Антулла, старшего сына Антония и Фуль-вии, а также – Цезариона, сына Клеопатры и Юлия Цезаря, всех же остальных детей как Антония, так и Клеопатры он оставил в живых и дал им воспитание, относясь к ним как к своим близким родственникам.
Октавиан Август. Мрамор. Рим. Ватиканские музеи
Октавиан оказался победителем, гражданские войны кончились, и он хорошо понимал, что в мирное время быть откровенным властителем Рима не так просто. Ведь официально Октавиан с оружием в руках мстил убийцам своего отца и спасал государство. Недаром, много лет спустя, когда жизненный путь его был близок к завершению, Октавиан написал в автобиографии: «19 лет отроду я по своему собственному решению и на свои частные средства собрал войско, с помощью которого вернул свободу государству, подавленному господством банды заговорщиков» (ДБА, 1).
Теперь в государстве наступил внутренний мир, ибо у Октавиана больше не было соперников.
Октавиан стал подумывать о том, чтобы сложить с себя власть и передать все дела сенату и народу (см. Дион Касс. 52, 1). По этому поводу он стал советоваться со своими ближайшими друзьями – с Гаем Цильнием Меценатом, которого ценил за умение молчать, и с Марком Випсанием Агриппой, которого ценил за скромность и за выносливость в трудах (см.! Авр. Викт. Извл. I).
Как передает Дион Кассий, Агриппа посоветовал Октавиану отказаться от единовластия, но Меценат рассудил иначе, и в речи его были такие слова:
«Если ты заботишься об отечестве, за которое вел столько войн, за которое с удовольствием отдал бы и свою душу, то преобразуй его и приведи в порядок наиболее рациональным образом. Возможность и делать i и говорить все, что только кто пожелает – это источник всеобщего благополучия, если имеешь дело с благоразумными людьми, но это приво-' дит к несчастью, если имеешь дело с неразумными. Поэтому тот, кто дает свободу неразумным людям, все равно что дает меч ребенку или сумас-шедшему, а кто дает свободу благоразумным гражданам, тот спасает всех, в том числе и безумцев, даже вопреки их воле.
Поэтому я считаю необходимым, чтобы ты не обманывался, обращая внимание на красивые слова, но чтобы, взвесивши настоящее положение вещей, по существу поставил бы предел дерзким выходкам толпы и взял бы управление государством в свои руки совместно с другими
Достойными людьми. Тогда сенаторами были бы люди, выдающиеся своим умом, войсками командовали бы те, кто имеет опыт в военном деле, а несли бы военную службу и получали бы за это жалованье люди самые крепкие и самые бедные. Таким образом, каждый будет охотно делать свое дело, с готовностью помогать другому, не будет больше слышно о людях нуждающихся, все обретут безопасную свободу. Ибо пресловутая свобода черни является самым горьким видом рабства для людей достойных и одинаково несет гибель всем. Напротив, свобода, везде ставя-Щая на первый план благоразумие и уделяющая всем справедливое по Достоинству, делает всех счастливыми.
Ты не думай, что я советую тебе стать тираном и обратить в рабство РОД и сенат. Этого мы никогда не посмеем, ни я сказать, ни ты сделать. Было бы одинаково хорошо и полезно и для тебя и для государства, если бы ты вместе с лучшими людьми диктовал законы, а чтобы никто из толпы не поднимал голос протеста» (Дион Касс. 52, 14-15).
Далее Меценат развернул перед Октавианом широкую программу необходимых мероприятий.
«Октавиан весьма похвалил и Агриппу и Мецената за мудрость, красноречие и откровенность, но предпочтение отдал совету Мецената. Однако не все, что посоветовал Меценат, он немедленно провел в жизнь, I так как боялся испортить дело, если он станет слишком быстро переде-] лывать людей» (Дион Касс. 52, 41).
Впоследствии в автобиографии Октавиан написал:
«Я, после того как потушил гражданские войны, в шестое и седьмое мое консульство (в 28 и 27 гг. до н. э.), имея высшую власть по всеобщему согласию, передал государство из моей власти во власть сената и римского народа. За эту мою заслугу я по постановлению сената был назван Авгус-1 том, и косяки двери моего дома были увиты лаврами, над дверью был | повешен гражданский венец, а в курию Юлия был помещен золотой щит, надпись на котором свидетельствовала о том, что его мне дали сенат и народ римский за мою доблесть, милосердие, справедливость и благочестие. С того времени я всех превосходил достоинством, власти же я имел ничуть не более, чем те, которые были моими коллегами по государственным должностям» (ДБА, 34).
Октавиан заложил основы такого государства, которое фактически I было монархией, но имело республиканскую внешность.
Все республиканские учреждения и государственные должности были сохранены.
Октавиан официально отказался от того, чтобы пожизненно быть диктатором и консулом, удовольствовавшись почетным наименованием принцепса сената. Принцепсом назывался тот, кто в списке сенаторов стоял первым; формально у принцепса не было никакой власти, он пользовался лишь авторитетом, но обладал драгоценным правом пер – 3 вым высказывать свое мнение в сенате. Это право Октавиан сохранил за собой навсегда.
В середине января 27 г. до н. э. сенат присвоил Октавиану почетное звание Август (от глагола augere «увеличивать», т. е. «возвеличенный богами» или «податель благ: тот, кто возвеличил свое государство»). С этого времени повелитель римлян стал именоваться Император Цезарь Август.]
На протяжении своего долгого правления Август 21 раз получал почетный военный титул «император», который тогда еще не был синонимом высшей власти.
Синонимом высшей власти сделался титул «принцепс», так что форма государства, созданного Августом, получила название «принципат».
1 июля 23 г. до н. э. Август официально получил власть народного (точнее – плебейского) трибуна. Согласно древнему римскому закону,
трибуны обязаны были следить за деятельностью сената и должностных лиц, чтобы ничего не предпринималось в ущерб интересам плебеев. Трибун своей властью мог наложить запрет (veto! – «я запрещаю!») на распоряжения сената и должностных лиц. Присвоив себе трибунскую власть, Август нарушил закон, ибо трибунами имели право быть только плебеи, а он по усыновлению принадлежал к патрицианскому роду Юлиев. Однако официально он получал власть трибуна ежегодно, в общей сложности 37 раз.
Самое главное заключалось в том, что в руках Октавиана находились огромные материальные ресурсы; у него была своя казна (так называемый фиск в отличие от эрария – государственной казны); в фиск поступали доходы с такой богатой страны, как Египет, который стал личной собственностью Октавиана; кроме того, он был официально правителем провинций Галлии, Иллирии, Македонии и Сирии. Армия также оставалась в руках Октавиана, она достигала 300 тысяч человек, а в Риме и в других городах Италии разместились войска его личной охраны – так называемые преторианские когорты (в общей сложности 9 тысяч человек).