«Луций Вер всегда вел беспутный образ жизни и во многих отношениях напоминал Нерона, но без его жестокости и издевательств» (АЖА, В. X).
«Марк Аврелий, зная о нем все, делал вид, что не знает ничего, стыдясь упрекать брата» (АЖА, В. IV).
Луций Вер внезапно скончался зимой 169 г. во время похода против германцев. Ходили слухи, что Марк Аврелий с помощью хитрости сумел избавиться от недостойного брата (Гер. IV, 5).
Фаустина Младшая
Фаустина Младшая, дочь Антонина Пия и Фаустины Старшей, была женой Марка Аврелия.
Репутация этой женщины была не столь красива, как ее внешность; молва упорно утверждала, что она выбирала себе любовников из матросов и гладиаторов.
Фаустина Младшая. Мрамор. Рим. Национальный Римский музей (музей Терм)
«Когда Марку Аврелию говорили о ее поведении, советуя развестись с ней, если он не хочет казнить ее, он, говорят, сказал: «Если я разведусь с женой, то нужно будет возвратить ей и приданое». А что другое могло считаться приданым, как не императорская власть?» (АЖА, М. Ант. XIX).
Фаустина Младшая в образе Урании, музы астрономии. Мрамор. Берлин. Государственные музей
Фаустина Младшая внезапно скончалась в 175 г.
«Марк Аврелий попросил сенат даровать Фаустине божественные почести и соорудить храм; он произнес похвальную речь, хотя молва упорно обвиняла его покойную супругу в безнравственности. Марк Аврелий либо ничего не знал об этом, либо делал вид, что не знает. Он принес благодарность сенату за объявление Фаустины божественной: она сопровождала его во всех летних походах, так что он называл ее «матерью лагерей» (АЖА, М. Ант. XXVI).
Луцилла
Анния Луцилла была старшей из дочерей Марка Аврелия и Фаусти-ны Младшей.
Луцилла была женой императора Луция Вера. После его смерти Марк Аврелий выдал Луциллу замуж за Помпеяна, но сохранил за ней прежние знаки императорского отличия. Эти почести оказывали ей и в правление Коммода: перед ней несли факел, в театре она сидела в императорском кресле.
Луцилла (?). Мрамор. Санкт-Петербург. Эрмитаж
Когда Коммод женился, Луцилла невзлюбила его жену Криспину только за то, что к той перешло положение первой дамы Рима. Будучи непомерно честолюбивой, Луцилла стала думать о захвате власти, но она не посвятила в эти дерзкие планы своего мужа, хорошо относившегося к Коммоду. «Кодрату же, знатному и богатому молодому человеку (ее обвиняли в тайной связи с ним), она, прощупывая образ его мыслей, беспрерывно жаловалась по поводу первенства и понемногу внушала ему замысел, гибельный для него и для всего сената. Взяв в соучастники своего заговора некоторых видных лиц, он уговаривает одного юношу, также принадлежавшего к сенату, по имени Квинциан, опрометчивого и дерзкого, спрятать в складки одежды кинжал, выбрать подходящее время и место, напасть на Коммода и убить его; остальное, сказал он, он сам уладит путем раздачи денег. Квинциан, незаметно встав у входа в амфитеатр (а там темно, поэтому он надеялся остаться незамеченным), обнажив кинжал, внезапно подступил к Коммоду и громким голосом объявил, что это послано ему сенатом; не успев нанести рану, он, потеряв время на произнесение слов и на демонстрацию оружия, был схвачен телохранителями императора и поплатился за свое неразумие» (Гер. I, 8).
Этот случай был первой и главной причиной вспыхнувшей в душе Коммода ненависти к сенату. Всех сенаторов он стал считать своими врагами и жестоко расправился с участниками заговора; Луцилла была сослана на остров Капри и убита в 183 г., ее сын Помпеян впоследствии был убит по приказу императора Каракаллы.
Коммод
Коммод, сын Марка Аврелия и Фаустины Младшей, был «скорее гладиатором, чем императором» (АЖА, М. Ант. XIX).
«Говорили, что Марк Аврелий желал смерти сына, так как предвидел, что тот будет таким, каким он и оказался после смерти отца; он боялся, как он сам говорил, что сын будет подобен Тиберию, Калигуле и Домициану» (АЖА, М. Ант. XXVIII).
Коммод обладал красивой внешностью, стройной фигурой, большой физической силой и изумительной ловкостью. Этим исчерпывались его достоинства.
Коммод в образе Геракла. Мрамор. Рим. Капитолийские музеи
«Войну, которую отец его Марк Аврелий почти закончил, он прекратил, приняв требования врагов, и возвратился в Рим. Пьянствуя до рассвета и расточая средства Римской империи, он по вечерам таскался по кабакам и домам разврата. Для управления провинциями он посылал либо соучастников своих позорных похождений, либо людей, рекомендованных этими соучастниками. Сенату он стал до такой степени ненавистен, что и сам, в свою очередь, начал жестоко свирепствовать на погибель этому великому сословию и из презренного превратился в страшного» (АЖА, Комм. III).
При Коммоде в Риме за деньги продавалось все: судебные решения, смертные приговоры, помилования, административные должности и даже провинции (см. АЖА, Комм. XIV).
Коммод, вступив на путь умопомрачительной распущенности, сам провозгласил себя римским Геркулесом, повелел водрузить в Риме статуи, изображающие его в виде Геркулеса в шкуре льва, и приносить ему жертвы как богу, а город Рим надумал переименовать в город Коммода (см. АЖА, Комм. VIII-IX).
Коммод был первым императором, который вышел на арену амфитеатра как борец с дикими зверями и как гладиатор. Об этих неслыханных в римской истории деяниях Геродиан рассказывает:
«Коммод, уже не сдерживая себя, принял участие в публичных зрелищах, дав обещание собственной рукой убить всех зверей и сразиться в единоборстве с мужественнейшими из юношей. Молва об этом распространилась, и со всей Италии и из соседних провинций спешили люди, чтобы посмотреть на то, чего они раньше не видели и о чем не слыхали. Ведь толковали о меткости его руки и о том, что он, бросая копье и пуская стрелу, никогда не промахивается.
Когда же наступил день зрелищ, амфитеатр заполнился зрителями; для Коммода была устроена ограда в виде кольца, чтобы он не подвергался опасности, сражаясь со зверями лицом к лицу, а бросал бы копье сверху, из безопасного места, выказывая больше меткости, чем смелости». Всех зверей он поражал копьем или дротиком с первого удара. «Наконец, когда из подземелий амфитеатра была одновременно выпущена сотня львов, он убил их всех таким же количеством дротиков – трупы их лежали долго, так что все спокойно пересчитали их и не обнаружили лишнего дротика.
До этих пор, хотя его поступки и не соответствовали императорскому положению, однако в них было благодаря мужеству и меткости нечто приятное для простого народа; когда же он обнаженный вышел на арену амфитеатра и, взяв оружие, начал сражаться как гладиатор, тогда уже народ с неодобрением посмотрел на это зрелище – благородный римский император, после стольких трофеев отца и предков, не против варваров берет в руки оружие, подобающее римской власти, но глумится над своим достоинством, принимая позорнейший и постыдный вид. Вступая в единоборство, он легко одолевал противников, и дело доходило до ранений, так как все поддавались ему, думая о нем как об императоре, а не как о гладиаторе.
Дошел он до такого безумия, что не захотел больше жить в императорском дворце, но пожелал переселиться в казарму гладиаторов. Себя он повелел называть уже не Геркулесом, а именем одного знаменитого гладиатора, недавно скончавшегося» (Гер. I, 15).
По свидетельству биографа Коммода, он выступал на арене как гладиатор 735 раз.
«Диких же зверей он убил собственной рукой много тысяч, в том числе убивал и слонов. И все это он часто проделывал на глазах у римского народа. При избиении зверей он проявлял необыкновенную силу, пронзая пикой слона насквозь, прокалывая рогатиной рог дикой нумидийской козы и убивая с первого удара много тысяч громадных зверей» (АЖА, Комм. XI-XIII).