— Как же ты терпел, бедный мой… — вырвалось у нее. — Даже соль не смыли…дурак такой! Думай в другой раз… — настроение Каро скакало вверх-вниз каждую секунду.
— Ага, я еще и виноват! — тихо проворчал Дан в подушку. Эта ночь многое в нем поменяла, в том числе и его уверенность в себе. И в Каро.
— А кто? — шутливо изумилась та.
— Ну я чего… я разве спорю…но утешительного поцелуя никто не отменял!
— Не отменял! И даже не одного, — принцесса все же засмеялась. — Но после того, как отдерем от тебя все лишнее!
Даниэль глупо улыбался. Было хорошо. Все было хорошо, даже не смытая боль и жжение. Как он терпел? Да кто его знает — вчера не чувствовалась. Вот совсем!
— Каро… как ты думаешь… если меня поцеловать, я поумнею?
— Хмммм… — Каро изобразила глубокую задумчивость, одновременно начиная тихонько стягивать с Дана присохшие панталоны, смачивая их полотенцем.
— Это смотря сколько раз, — заявила она глубокомысленно. — И то, не сильно, потому что если ты надеешься, что через поцелуй в тебя переберутся мои мозги, то зря, мне самой маловато!
— Ладно, не сильно, но многократно. — безапелляционно заявил Даниэль. — А то… ссссссовсем поглупеть можно. Ох… мммммм…. Не обращай внимания! — тут же сдавленно потребовал он.
— Угу, конечно! — то ли согласилась, то ли съехидничала Каро, замедляя движения. Тонкий хлопок белья прилип к оставленным розгой следам так основательно, что отрывался только вместе с подсохшей корочкой сукровицы. Приходилось долго прижимать холодное мокрое полотенце к каждому рубчику, прежде чем продолжить.
Совершая эту болезненную процедуру, Каро то и дело прерывалась, чтобы погладить, провести ладошкой по спине Дана, просто прикоснуться.
И он замирал, блаженно жмурясь и вбирая ее ласку всем своим существом.
— Пожалуй, надо почаще влипать в неприятности…. — задумчиво протянул парень, когда белье таки было отодрано и рука Каро задержалась на его спине чуть подольше. А потом обернулся и посмотрел на нее через плечо чуть лукаво, — Чтобы ты почаще меня так гладила.
Каро притворно-сурово нахмурилась в ответ на это заявление и грозно переспросила:
— Куда-куда влипать нужно?
— В приятности, в приятности! — так же притворно-испуганно затараторил Дан, округлив глаза.
— Смотри, а то я тебе сейчас такое поглаживание организую! — ее рука угрожающе взлетела над полосатым седалищем страдальца. И опустилась!
Но не шлепнула, скользнула легонько над просеченной кожей и легла вдоль позвоночника, превращая обещанный шлепок в ласковое прикосновение. И Дан тихонько, еле слышно застонал от удовольствия.
Каро отложила полотенце и стянутые с Дана окончательно панталоны и присела на постель рядом с ним, внимательно рассматривая пострадавшие места.
— Ну ты и мастер влипать, скажу я тебе, — задумчиво поведала она. — Сидеть тебе до послезавтра не грозит.
— Надо же… — вдруг посерьезнел Даниэль, — кто бы мог подумать, что меня в шестнадцать лет… Каро, меня ведь даже в детстве никто… Он осекся, что-то вспомнив, повернулся на бок и тихо спросил:
— А это правда, что я тогда увидел, что тебя… — он не договорил, но они оба понимали о чем речь.
— Это когда ты несанкционированным подглядыванием занимался? — чуть подколола его Каро, и он порозовел. Но принцесса уже серьезно продолжила:
— Еще какая правда. Мне еще предстоит, кстати, с матушкой объясняться по поводу огнестрельных ранений и прочих эскапад без охраны… — она невольно передернула плечами и тут же улыбнулась:
— А тебя, свинятина ты такая, по три раза в день надо было, вместо завтрака, обеда и ужина! — и наклонилась, чтобы поцеловать свою «свинятину», ни мало не смущаясь нелогичностью такого поведения.
Но Дан на этот раз не принял нежности, чуть отстранился и удержал Каро за плечо.
— Каро, — сказал он тихо, но очень весомо, глядя ей прямо в глаза, — я никому, слышишь, никому не позволю тебя ударить. Даже, если это будет Ее Величество. Тем более… тот случай… — тут он смутился и все-таки отвел глаза. Ему до сих пор было больно вспоминать, как он подставил Каро под удар.
Каро на мгновение замерла, настолько… все происходящее было для нее непривычным. Она всегда, всю жизнь, отвечала за все и за всех сама. Это именно она защищала, оберегала, воспитывала, если надо. Честно признать, до этой секунды даже ее любовь к Дану была такой же — слегка покровительственной, полной желания защитить и уберечь.