А этот изнеженный фрукт так разоряется, будто его, по меньшей мере, кочергой по голове бьют. Тьфу!
Если бы Каро проанализировала ситуацию трезво — она бы вспомнила, как учила своих подопечных — постепенно, терпеливо, прощая ошибки и поддерживая малейшие успехи. Она именно что УЧИЛА своих мальчишек и терпеть боль, и не трусить ни перед наказанием, ни перед дракой. Учила и отвечать за свои поступки, и думать, прежде чем делать. А еще она любила и жалела их, искренне и от души.
Однако от Дана она требовала всего и сразу, и выходила из себя, когда он не проявлял нужных качеств. Наверное, потому, что для нее он был не просто очередной воспитанник.
Даниэль — это проблемы. Даниэль — это вечная усталость и слипающиеся глаза. Горы документов и жалоб. Даниэль… противный, заносчивый, невоспитанный… навязанный ей обстоятельствами «жених».
Тщательно отсчитав последний десяток, Каро отложила пучок прутьев. Постояла над рыдающим воспитанником, заталкивая его ужас и боль подальше в глубины собственного сознания. — Все, Даниэль, хватит рыдать, — велела она минуты две спустя. В конце-то концов!!! Если даже она может контролировать его чувства — сам он просто обязан постараться! — Успокаивайтесь и послушайте. Мне есть, что вам сказать.
Даниэль и сам желал бы успокоиться побыстрее. И встать побыстрее из этой ужасной, непристойной позиции. И убраться из этого ненавистного кабинета, не выслушивая никаких речей! Потому что… он и сам не понимал почему, но лежать так под взглядом принцессы стало невозможно, невыносимо. Даниэль чувствовал отголосок ее презрения — презрения к его слабости. И очень хотел укрыться от этого. Вскоре тишина в кабинете нарушалась лишь отдельными шумными всхлипами, но и они становились все тише.
— Даниэль, я надеюсь, вы поняли: еще раз я узнаю, что вы визжите или скандалите — сегодняшняя порка вам покажется праздником. Уважайте себя хоть немного — не выставляйтесь на посмешище.
Каро сделала паузу, давая время усвоить.
— И еще… всю предыдущую неделю мне, увы, некогда было контролировать вашу учебу. Чем вы и воспользовались, небрежничая и даже пропуская занятия. Так вот, ставлю вас в известность: с этого дня я лично буду проверять, как идут дела. И думаю, вы понимаете, что вас ждет, в случае если вам вздумается лениться.
Даниэль выслушал все это молча, не поднимая лица. Навалилась слабость, он обмяк и вяло думал, что завтра, ко всему, рано вставать на пробежку…
Каро стояла над ним и недовольно хмурилась. Она тоже чувствовала его усталость и апатию. И понимала — дальше читать нотации бессмысленно. Махнув на них рукой, она отвязала мальчишку.
— Одевайтесь, — велела принцесса и добавила: — Надеюсь, вы усвоили урок.
Вот уж на это Даниэля уговаривать не пришлось. Собрав последние силы, он быстро поднялся. Но резких движений все же избегал — помнил по прошлому разу. Развернулся так, чтобы быть к Каролине спиной и двигаться к стулу с одеждой ему пришлось боком. Уже одевшись, Даниэль застыл на месте, ожидая разрешения идти. Он все так же стоял к Каро спиной, смотреть на нее сейчас он не мог.
Вообще-то, по-хорошему, следовало бы заставить его и развернуться, и посмотреть. И даже рассказать, что он там себе думает. Но Каро решила, что на сегодня хватит — с них обоих. — Идите к себе, Даниэль. Займитесь чем-нибудь до вечера. Лучше вам не болтаться сегодня по замку.
Глава 8
Даниэль так и сделал. Он вернулся в свою разгромленную, неуютную комнату. И никто не пришел к нему в этот раз, никто не помог, не посочувствовал. Он лежал на своей кровати, глядя в одну точку, никому не нужный, один на всем белом свете. Не было слез, не было злости, только бесконечная, беспросветная тоска и никакой надежды на будущее…
А ночью Даниэлю приснился Лан. Такой, каким он был года три назад, когда все еще было хорошо. Только лицо грустное. Он молча смотрел на Даниэля.
Дан огляделся — вокруг запущенный сад. И больше никого…
Они одни… и вдруг Лан повернулся и стал удаляться. Даниэлю было нестерпимо страшно остаться здесь в полном одиночестве. Настолько, что он не выдержал:
— Постой! — и дальше заговорил быстро, захлебываясь словами:
— Ты ведь еще не знаешь, Лан… они все, ВСЕ меня бросили… даже Герхард…
Лан остановился, но не оглянулся.
— Все… Максимилиан только и оставался… но теперь нет и его… все разрушилось в моей жизни, Лан… а тебя я сам прогнал… ты бы меня не оставил…