Она спешилась у какого-то заросшего пруда далеко от любого жилья. Машинально затянула вожжи вокруг первой попавшейся крепкой ветки, погладила всхрапывающую лошадь, успокаивая после бешеной скачки. И без сил опустилась на траву, уставившись пустым взглядом в темную неподвижную воду между зелеными ладошками водяных лилий.
Злость, раздражение, обида — все то, что владело ею недавно, ушло, оставив после себя пустоту и странную ясность мыслей.
«Итак, подведем неутешительные итоги. Ты ведешь себя, дорогая, как настоящая неврастеничка и идиотка. ТЫ! Это ты ни с чем не справляешься! Шарахаешься от мальчишки вместо того, чтобы разобраться в том, что происходит. Злишься и психуешь вместо того, чтобы думать. Требуешь от воспитанника умения держать себя в руках, и тут же сама начинаешь кидаться на людей! Ты, видишь ли, вся измучилась и устала. Это повод орать? Даже на виноватого? Или повод пойти и сунуть свою собственную пустую голову в поилку для коней, чтоб остыла?!
Налетела на мальчишку, наорала, смешала его с грязью за то, что он, бедолага, попался не вовремя под руку. Его, кстати, тоже не спрашивали, хочет ли он такую жену-истеричку…
Что еще? О-о-о, просто молодец! Вместо благодарности за попытку образумить — наорала на друга. На единственного здесь друга! И не просто наорала. Совести хватило ляпнуть такое! Вспоминать стыдно…
Даааа, дорогая. Мало тебя учили, дуру, мало пороли. Ничему ты не научилась. Как только оказалась один на один с проблемой, без маменькиного негласного присмотра и Магдалениного ядовитого язычка — крышу и снесло. Что, власть голову вскружила? Или все же ответственность оказалась не по силам? Ой, стыдобища… а еще имеешь наглость что-то требовать от других».
Каро просидела у пруда до темноты, и мысли ее мало чем отличались от самых первых и неутешительных. Вывод напрашивался сам собой. Сумела, дорогуша, напортачить? Умей и исправлять. Подбери сопли, напряги мозги и за работу. Вот только… что же делать? Со ВСЕМИ и ВСЕМ кроме Даниэля… конечно, надо извиниться, но дальше-то что? Как дальше поступать с ним, как жить с ним рядом, как… вообще, разобраться, что она к нему чувствует?
Каро вернулась в замок глубокой ночью, неслышной тенью скользнула в свою комнату и заперлась на ключ. Зажала кулон между ладоней и мысленно позвала:
— Мама… мамочка…
Вопреки ожиданиям, сон пришел быстро, стоило прилечь на неразобранную постель прямо в одежде.
Светлая мамина спальня была полна тишины и какого-то необыкновенно уютного покоя. Но принцесса сейчас не могла им насладиться — разговор был слишком важным и неприятным.
— Не знаю, мам… — потерянно вздохнула Каро. — Я чувствую, что ничего не получится! Все не так… Он… такой… а я… — она в отчаянье передернула плечами.
— Каро-Каро… пока ты только и делала, что ломала его жизнь. Какая бы она не была, это была ЕГО жизнь. Ты пришла, разрушила все, к чему он привык, и НИЧЕГО пока не предложила взамен, кроме унижения и боли. Ты правильно поступила, встряхнув как следует этого мальчишку. Но подумай вот о чем: нельзя требовать, ничего не давая взамен.
— Но мама! — Каро не выдержала и перебила мать. — Что ему можно отдавать? Ты его видела? В шестнадцать лет сам одеваться не умеет, устраивает истерики по любому поводу, визжит, как…как…как пятилетняя девчонка, во время порки!
— Каро… — императрица опять вздохнула. — А хотела бы ты поменять этого истеричного, избалованного и слабого мальчишку на… как его зовут? Герхарда. Да. Хотела бы?
— Нет!!! — Каро даже отшатнулась в ужасе. — Эту гадину… да ее только раздавить и можно!
— Вот видишь, — кивнула императрица. — А теперь еще раз — так ли уж плох Даниэль, как ты сама себе внушила? А может, просто раньше некому было научить его всему тому, чему с детства учили тебя? Разве у тебя самой сразу все получалось? И разве от тебя требовали сразу стать идеальной? И, в конце концов, разве ты ею стала?
— Нет… — тихо отозвалась Каро, растерянно перебирая кончик косы.
— У тебя всегда были мы — мать, подруга, учителя и наставники. А он остался один, а потом ему четыре года целенаправленно коверкали душу. Меняли, делали удобным для своих целей. И ничего не предлагали взамен. ТЫ сейчас делаешь то же самое. Ломаешь то, что есть, чтобы получить то, что будет УДОБНО. Удобно для тебя. А он? Он тоже живой. Тоже чувствует боль. Может, стоит об этом подумать, а не злиться?
Каро упрямо мотнула головой и… вдруг, словно увидела Дана прямо перед собой. И его несчастные глаза, и его упрямство, которое раньше ее бесило, теперь все это повернулось другой стороной. Его растерянность и боль, когда ВСЕ, кто еще недавно носил на руках, отвернулись и бросили. Его одиночество и слезы. И его отчаянную ярость, и готовность не сдаваться, даже если противники сильнее — тогда, в парке. А потом — себя! ЕГО глазами…