Пайзл сделал шаг и сухо рассмеялся.
— Какие гарантии! Как будто речь идет о межгосударственном соглашении!
— Не между государствами, а между людьми, в равной степени обвиненных, — не отступает Рашула.
— Вот если бы вы были следователем! — смеется Пайзл.
— Берегитесь! Возможно, вы выкрутитесь, но я со скамьи подсудимых громко крикну: «Где Пайзл? Сюда его! Он совершил больше преступлений, чем мы! Да!» — Рашула вплотную придвигается к Пайзлу и с дикой злобой шипит ему прямо в лицо, а Пайзл уже в здании тюрьмы, пятится к лестнице. — Мы никого не убили, все умерли своей смертью. Они нам были никто, никакие не родственники. А вот вы своего шурина погубили! Напрасно отрицаете это, приукрашиваете. Это вы упрятали его в тюрьму, вы его убили!
Громко, визгливо прозвучали эти слова, и счастье, что произнесены они были в закрытом помещении и услышать их, по всей видимости, было суждено только им двоим: спиралью, как в роге, унеслись они вверх по винтовой лестнице. Так, по крайней мере, думает Пайзл и с досадой машет рукой:
— Глупости, все это глупости! Какой здравомыслящий человек будет обращать внимание на болтовню такого отпетого уголовника, как вы! Сколько ни ищите, но ни сегодня, ни завтра вы не найдете здесь доктора Пайзла, вот что я вам скажу.
— Он будет в Лепоглаве! Негодяй! — потрясая руками, кричит Рашула.
— Глупец! — визжит Пайзл уже на лестнице и сам пугается. Он слышал, как кто-то спускался сверху, но не ожидал, что это Юришич.
Делая вид, что ничего не слышал, Юришич проходит мимо, но вдруг останавливается. Неужели он упустит возможность объясниться с Пайзлом? Это он тогда открыл окно; частенько в солнечные дни сиживает он там, дышит свежим воздухом. Он углядел из окна Рашулу и Пайзла, но не разобрал, о чем они говорили. А когда те подошли к входной двери, понял, что они препираются, а о чем им еще спорить, как не о том, что уже ни для кого не секрет: они друг друга покупают, торгуют свободой.
Спустился Юришич вниз, намереваясь застать их врасплох. Это ему удалось, и он не сдержался, чтобы не ввернуть:
— Простите, господа, если помешал.
— Ничего, ничего, пожалуйста, — пробормотал Пайзл, шагнув по ступенькам вверх, чтобы уйти восвояси. Еще несколько дней назад он заметил, что Юришич перестал с ним здороваться. И, не задумываясь о причине, которую не трудно предположить, он чувствовал себя оскорбленным, ведь Юришич, по его разумению, должен быть благодарен ему как адвокату за бесплатное ведение его дела, а сверх того быть более обходительным со старшими. Он, впрочем, сказал бы ему об этом сейчас, но смекнул, что момент не совсем подходящий.
— Ну, раз я вам ничуть не мешаю, позвольте, господин доктор, спросить вас кое о чем.
— Вот как? Я к вашим услугам, но не сейчас. — Пайзл спешит туда, где лестница делает поворот. — Сейчас у меня другие заботы. Вы, наверное, сами знаете, у кого мне надо побывать.
— У Петковича? — изумляется Юришич причине поспешности Пайзла. Ему кажется, что Пайзл бежит от него, он хочет сказать ему об этом, но в дверях злобно расхохотался Рашула.
_ Безмерная родственная любовь, разумеется, после смерти! — Рашула подошел к Юришичу и шепнул: — Врет!
— Без вас знаю, — с дрожью в голосе ответил Юришич. — Врете вы оба! Негодяй и глупец, ха-ха-ха! Все еще не сговорились?
— Вас это интересует? Как видите, нет! — прищурился Рашула. — Но кто бы мог подумать, что вы умеете подслушивать? Разве нет? Я заметил вас в окне. Но ничего, по крайнем мере, вы увидели Пайзла в истинном свете. Затем я его и подвел поближе, чтобы вам было слышно.
— Я слышал только конец разговора, но и этого мне достаточно.
— О, это сущая малость! Надо было слышать, как он проникся нежностью к своему шурину. Заявил, что не выйдет на свободу, пока и его не выпустят! Вот так финт! Хи-хи-хи! Вам, видно, не понятно, о чем идет речь? Дело в том, что его свобода зависит от того, откажусь ли я от своих показаний на суде, а сегодня он стал уверять, что этот отказ принес бы спасение Петковичу. Вообразите, каков тип, сам же погубил Петковича, можно сказать, убил.
— А вы на это не пошли? — мрачно меряет его взглядом Юришич. Он и вправду ничего не слышал, но зачем ему Рашула сообщает об этом? Чтобы натравить на Пайзла? — Конечно, ведь вы жалеете этого симулянта. Это ясно было сегодня утром. Да и всегда.