– Да… Дьявол, ты здорово помнишь голоса!
– И адреса тоже. Я загляну к твоей жене, передам привет. Конец связи.
– Издевался? – полюбопытствовал Томми.
– Не знаю. Лица я очень плохо запоминаю.
Прежде чем корабль опустился на посадочное поле, их успели проверить еще две базы.
– Почему всегда дежурят такие придурки? – выбираясь из кресла, спросил Томми.
Дач, ставя корабль на консервацию, помедлил с ответом:
– Вахты длятся месяц или два. Хозяева экономят на мелочах, вроде челноков.
– И что?
– Месяц за пультами, а жилые отсеки не больше, чем в нашей лоханке. Читать они не любят, TV надоедает в первую неделю, игры запрещены. Кроме как постебаться с пилотами или поджарить неудачника – никаких развлечений.
– А почему запрещены игры? – с явной обидой спросил Томми.
– Потому что в них всегда можно победить.
– Ну и что?
– Как-нибудь объясню. Пойдем.
На первый взгляд Джиенах не отличался от любой малоразвитой колонии. Улицы, растущие вширь, а не ввысь, дома из бетона и камня, дороги, залитые мягким от солнца асфальтом.
Вот только над домами слишком часто мерцали климатизирующие поля, укрывающие решетки личных гиперантенн. По узким дорогам проносились «сабборо» и «тувайсы» последних моделей. В витринах вместо дешевой штампованной одежды и пластиковых кастрюль для микроволновок, плавящихся на первой же неделе, сверкали полихромные туалеты от Диора и кухонные автоматы «вечной» гарантии.
Деньги, деньги, неуловимый запах миллиардов плыл над убогим пейзажем. Никто не строил здесь роскошных особняков – планета жила лишь нынешним днем. Обогатиться, развлечься… и уйти, прежде чем Имперский флот получит приказ навести порядок. О да, планета платила налоги казне и исправно поддерживала Грея, чтобы оттянуть этот срок.
Но мусор уже заполнял ведро – вскоре его решат вынести. Формально в Империи не существовало рабства, а здесь было слишком много людей с пожизненными контрактами. В местной полиции удивительным образом выживали лишь уроженцы, а не присылаемые Службой профессионалы. Ну а реклама «курортов» Джиенаха красовалась на стенах всех турагентств Империи. «Традиционная школа детского массажа», «Танцоры-булрати в ритуалах прихода весны», «Секции медитации и самопознания».
Джиенах предлагал любой секс, любые наркотики и любую нейронную стимуляцию. То, от чего отказывалась Семья, было для этой планеты нормой. Даже порнофильмы и эротические журналы здесь снимали вживую, а не предлагали покупателям разрешенные министерством культуры компьютерные инсценировки. Многих это привлекало, хотя машины производили для людей куда более красиво поставленные и «снятые» зрелища. Организованные туристы были на Джиенахе в полной безопасности. Их патронаж осуществляли самые влиятельные кланы. Для одиночек проблем было больше.
Дач не стал брать такси – день только клонился к вечеру, жара спадала, а до темноты было еще далеко. От космопорта до города они добрались в вагончике монорельса, а от станции пошли пешком по узкой ленте тротуара. Не слишком хорошо одетая, но явно небезопасная пара – на поясе Кея открыто висел «Шершень», а на груди поблескивал жетон телохранителя личной категории. Томми внушал прохожим опасения скорее спокойным взглядом, чем столь же откровенно демонстрируемым «Шмелем».
Компания гопников, идущая навстречу, слегка притихла и ускорила шаг. Девушка с повязкой пожизненного контракта на руке опустила глаза. Клан ее хозяина был не настолько силен, чтобы защищать всех своих рабов, тем более уже не слишком молодых и красивых.
– Плесень, – тихо сказал Дач, проходя мимо очередной рекламы. Голографическое панно приглашало в клуб «всевозрастного садомазохизма». Подобные были по всей Империи, но туда мазохисты приходили по своей воле. Здесь ими почему-то оказывались пожизненные контрактники, нередко – несовершеннолетние.
– Ага, – почти равнодушно согласился Томми. Его шестнадцать лет и без того были недолгим сроком, но он помнил лишь пять последних лет. Четыре из них прошли с Кеем на Джиенахе.
Дач глянул на юношу, но не сказал ни слова. Он знал, на что идет, беря с собой мальчишку на анархическую планету. Либо его психика закалится, станет непробиваемой для любой дряни, либо Томми превратится в циничного подлеца.
До сих пор Кей не мог понять, что же произошло и не возник ли третий вариант – холодное безразличие.
– Я забегу, возьму пива. – Томми кивнул на открытые двери магазинчика. Кей бросил взгляд на вывеску – магазин охранялся кланом Крим. Вполне надежное заведение. В такое он рискнул бы отпустить Томми даже в самом начале, когда ему было двенадцать.
– Мне пару темного, – останавливаясь, сказал Кей. Ему не хотелось рафинированной прохлады, после которой духота навалится с новой силой.
Томми побежал к двери – стройный темноволосый юноша, с еще мягким по-детски лицом, в синих джинсах и футболке с надписью «Большая игра – Смерть!», помогающей казаться своим среди джиенахской молодежи. Во взгляде, которым проводил его Кей, не было любви – только привычная заботливость.
В конце концов, надо ведь отвечать за тех, кого приручил, хотя видит Бог – тот самый Бог – своего маленького убийцу он приручать не собирался.
Дач стоял на тротуаре, глядя в темнеющее небо. Будет дождь – короткий, но все равно приятно. Краем сознания он фиксировал каждого прохожего, оказавшегося слишком близко, неподвижные отблески окон и вращение детектора оружия на перекрестке.
Профессионал его профиля и класса не расслабляется никогда.
9
Сон был кошмаром, но Кей забыл о нем, когда скрипнула дверь и пришлось проснуться. Прежде чем вошедший Томми включил свет, прицельный луч уже коснулся его груди нежным оранжевым пятнышком.
Секунду они смотрели друг на друга – Дач с кровати, Томми с порога. Потом Кей спрятал бластер под подушку. Не «Шершень», на котором не уснул бы и толстокожий булрати, а обычный «Шмель» – излюбленную модель профессионалов.
– Решил стать лунатиком или увидел во сне псилонца? – закипая, спросил Дач. – Я два раза по одному человеку не промахиваюсь…
– Ты кричал.
– Что?
– Кричал. Это тебе что-то приснилось. – Томми пожал плечами, выходя.
– Подожди. – Кей сел. Адреналин еще буйствовал в крови, но теперь он вспоминал. – Что именно я кричал?
Томми заколебался. Потом, словно передразнивая голос Кея, прознес:
– Не смотри на меня… Не смотри!
Кей вспомнил.
– Я пойду.
Дач посмотрел на часы. Четыре по стандартному циклу. На Джиенахе короткие дни и ночи, за плотными шторами уже вовсю рассвело.
– Сядь, Томми.
Юноша присел на кровать. Спальня была маленькой – как все в этой дешевой квартире. Дач рылся в тумбочке. Достал бутылку бренди и отхлебнул. Спросил:
– Будешь?
– Я же еще маленький, – с очаровательной улыбкой ответил Томми.
– Не паясничай.
– Нет. Не хочу.
Кей поставил бутылку на пол, но пробку закрывать не стал.
– Ты еще собираешься спать?
– А что?
– Я хочу тебе кое-что рассказать. После этого ты не уснешь.
– Говори. – Томми зевнул. – После твоего вопля я бодр и крепок.
Дач сделал еще глоток. Он казался скорее возбужденным, чем подавленным.
– На самом деле я этого не кричал.
– Неужели?
– Тогда не кричал. На Хааране.
– Где тебя прозвали «Корь»?
– Вот именно. Понял почему?
– Я глянул в медицинском справочнике. – В голосе Томми появилось любопытство. – Ничего особенного, но тридцать шесть лет назад была пандемия. Погибали в основном дети.
Их глаза встретились, и Дач кивнул.
– Молодец. У нас тогда была неделя… от силы две. И негласный приказ – не оставлять живых. Колония должна была погибнуть вся, чтобы ни один мир Империи больше не посмел переметнуться к чужим. Вся, понимаешь? Неделя сроку, и никакого тяжелого вооружения.