— И еще другое дело, царь Иоанн, крепи войско… — говорил Димитрий. — Чем сильны против нас измаильтяне?[8] Конями! Чем побеждали вас ордынские цари? Конными ратями! Чем сильны среди славян и других народов рыцари немецкие? Конным своим железным строем! Твоя же сила, князь великий, в пешей рати. Конная сила быстрая, тяжелая, да нестойкая. Налетит, словно солома прогорит, — и нет ее. А в пешей рати каждый мужик у тебя воин. Русская пешая сила надежна. Русские леса — твои крепости, поля — непроходимые подступы, реки — стены, и сколько ни клюют вас конные воины, что птицы зерно, — склевать не смогут. Сила страны твоей во всенародной пешей обороне. Когда тебе, царь Иоанн, придется вставать в оборону своей земли, пусть с тобой подымаются все князья и все города, единым махом безотказно. Князья и города должны быть под твоей державой без своеволья. Утверждай свою державу, государь, утвердишь и силу. Если силен другой князь и сидит он в крепком своем городе, а к тебе не тянет — следи за ним. Как следить? Уж наверно у него есть недоброхоты. Ищи недоброхотов у врагов! На них обопрись, царь Иоанн! Опирайся на слабых, ищи слабых у твоих супостатов, переманивай к себе. А если у того князя есть дружина добрая — сделай так, чтобы та дружина мимо того малого князя на тебя бы прямо смотрела. Привлеки ее милостью, да величием, да правдой, да щедростью твоeй! Это твоя слава, а слава гремит издалека! Князь великий должен быть и славным.
Речи старика шелестели, словно ветер в сухой листве осеннего леса. В Италии логофет Димитрий насмотрелся на соперничество между собой городов и их князей, на их усобицы. Там и города и князья были только богатыми купцами, бессильными сами по себе. Они и нанимали наемников, щедро платили им за верность, за золото покупая их кровь… Отчаянные итальянские кондотьеры, грубые, пивом и вином налитые германские ландскнехты, буйные испанские наемники, суровые, нищие швейцары дрались по всей Италии за того, кто им платил больше, истребляли вино, мясо, хлеб своих хозяев, насиловали женщин, пока удар меча другого такого же купеческого наймита или полуфунтовая пуля из неуклюжего аркебуза не валила их в землю… Наемная сила — не сила! Только земля сила. Плати землею твоим бедным людям, князь Иоанн, и ты будешь непобедим!
И старый Димитрий рассказывал о железных римских легионах, которые и пешие не боялись варварских конников Африки, Азии, Аравии.
Римские легионы дрались не за славу вождя и не за того, кто им больше платил.
Римские легионеры дрались за то, что является самым крепким, самым устойчивым и надежным для жизни: за землю, за дом на ней, за возможность своего хозяйства… Римские солдаты за свои походы, за победы, за пролитую кровь получали землю и в Риме и в завоеванных провинциях. Земля вязала железные строи легионов, давала им силу.
Тихи, но мудры были речи старого византийца, плоды тысячелетнего ромейского опыта. Ни короли Европы, ни папа Римский, ни итальянские князьки-банкиры не могут добиться прочного единства в своих странах, не могут одолеть земельных феодалов Севера, не могут проникнуть властью в массу народа, увлечь за собой его живую толщу.
Мучительная мысль о таком недостижимом единстве скоро пронзит мозг и сердце худого, язвительного флорентийского историка, советника герцога Лоренцо Великолепного — Никколо Макиавелли, станет мировой темой литературы, загремит на скамьях университетов, рождая бесконечные дискуссии. А в московских тайных беседах у постели византиец сразу прокладывал прямой путь к тому, как увязанной с землей народной силой создать прочное единое государство, чтобы именно в возможности бесконечного, беспредельного расширения своей земли Московское государство получило бы вечную новую возможность своего роста и народного богатства.
И тогда Москва, по образцу Рима, создавала бы прикрепленного к земле мелкого и потому безопасного для власти, поместного хозяина, который управлял своим поместьем, отчетливо и умно сочетая свою административную свободу с обязанностью перед государством. Свободен был в своих действиях поместный хозяин, который правил землей, отвечал за нее перед государством; свободны были и крестьяне, которые обрабатывали эту землю и могли уйти на новое место… И к ним обоим — поравненным пред государством — к хозяину-администратору и к крестьянину-земледельцу обращалось государство в минуты своей крайней нужды, опасности чужого нашествия.
— Вставайте, собирайтесь конно, людно, оружно! Сами защищайте прежде всего вашу землю. Земля — общий, источник вашей жизни.