Московская туча метала молоньи, гремели громы, в Новгороде росла безладица. Вящие, богатые люди ковали крамолу, стояли за Казимира-круля, а люди малые да черные— тянули к Москве, на великого князя Московского, пробирались в малый его стан и просили-молили Христом-богом Ивана Васильевича: избавил бы он их от тягот войны и осады, пожаловал бы их, принял под свою московскую руку…
Однако перепуганных людей этих московски люди к себе не пускали.
— Назад! — кричали они из осадных мест. — Ступайте вобрат в город! Ваша вся надежа — сам Иван Васильевич!.. Он к вам придет, он вас оборонит, спасет и пожалует… Вы только ворота ему отворите. Наза-а-ад!
А пушки грохотали, и бил из них Родольфо Фиоравенти крепко — «бе бо искусен зело». По Рождестве вскоре опять распахнулись настежь ворота новгородские, и оттуда в морозном свете зимнего дня показался крестный ход. Шествовал опять сам владыка Феофил, ставленник Борецких; шли попы с крестами, в золотых ризах сверх шуб, шли монахи, посадники, тысяцкие новые и старые, бояре, за ними валил народ. Зазвенели колокола новгородские, пушечный огонь смолк. Новгородцы подошли к ставке князя и с пением стихир опустились на колени, понурив обнаженные буйные вольные свои головы.
Иван Васильевич ехал им встречу на коне, в вишневой шубе, опоясанной кривой саблей, в татарском малахае. Наезжая друг на друга храпящими горячими конями, в облаке пара за ним ехали великокняжьи ближние люди, доверенные в этой тайной экспедиции, засекреченной настолько, что даже на Москве не прознали, куда пошел великий князь. Осадив коня, который дал свечу, Иван Васильевич спешился, снял треух и, подойдя к владыке Феофилу, принял благословенье, поцеловал владычью руку. Осмотрелся затем веселыми глазами и, погладив бороду, в которой уже вился снежок проседи, сказал ясным голосом в тишине мороза.
— Я, государь ваш, мир объявляю вам, всем людям, тем, кто во зле не виноват: не бойтесь ничего! Идемте к святой Софии!
Пройдя с крестным ходом в Новгород, великий князь Московский снова стал перед иконостасом Софийского собора.
А молебен он слушал с суровым лицом и после молебна отправился в дом посадника Ефима Медведева, где и объявил, что становится тут постоем, В тот же день по спискам было схвачено пятьдесят человек новгородцев, начался свирепый розыск.
И оказалось, что в числе готовых передаться Казимиру-крулю был даже и сам владыка Феофил. В простых розвальнях его немедленно повезли на Москву, заточили в Чудов монастырь, церковные драгоценности владыки были увезены тоже в Москву — золото, серебро, жемчуга, самоцветы. В срочном порядке из Новгорода затем было выведено до одной тысячи опасных семей из вящих людей, из бояр новгородских, из богатых купцов и поставлено на московские службы в Низовскую землю — в Нижний Новгород, в Кострому, во Владимир, в Муром, в Переяславль, в Юрьевец, в Ростов Великий. И простых людей из Новгорода тогда было выведено до 7 тысяч семей и поселено в других городах, всюду «на посадах», то есть вне городских стен. А на новгородские города и земли посажены были бояре, дети боярские, а подчас даже и добрые холопы из Москвы.
И еще Иван Васильевич узнал на дознании в Новгороде, что его братья — Андрей Большой да Борис, что не пошли по его зову на помочь, — имели давно уже тайные пересылки с новгородской знатью. Тяжело было слышать это Ивану Васильевичу. Однако он молчал.
В Москву Иван Васильевич вернулся тогда 12 февраля, на день Алексия, митрополита Киевского, всея Руси чудотворца, перед самым заговеньем на великий пост. Столицу свою нашел великий князь в большом смятении.
Народ московский встретил победителя радостно, но в то же время вся Москва говорила, что оба великокняжьих брата — Андрей Большой с Углича да Борис со Ржева — вот-вот встанут войной против брата Ивана. Народ уже бежал из деревень таборами в леса, подальше от больших дорог, где должны были проходить к Москве восставшие рати обоих князей, и оттого многие еще до всякой войны померли с голоду и с холоду. Множество народа нахлынуло тогда в Москву, в ее стенах ища убежища от надвигавшегося бедствия.
В подмосковных городах помнили тогда еще хорошо, что значат проклятые княжьи усобицы. И наконец дошла главная худая весть: ордынский царь Ахмет-де подымается на Москву. Эту новину принесли Ивану Васильевичу два татарских хана, перебежавшие к нему — хан Мердоулат с сыном своим Бердоулатом да его брат хан Айдар.