Ваш брат Петр».
Глава 6. В Вене
Было 10 ноября 1716 году.
Вице-канцлер Германской империи, граф Шёнборн отпустил последнего докладчика из своего кабинета запоздно — пробило уже десять. Чиновник ловко откланялся, собрал бумаги, задом, не показывая спины, отпятился к выходу и бережно притворил за собой белую с золотыми украшениями дверь за бронзовую ручку в виде орлиной лапы, державшей синий шар. Он важно двинулся было вниз по мраморной, кенкетами освещенной лестнице, а навстречу ему подымался неизвестный, странно одетый человек, преувеличенно громко изъясняющийся на ломаном французско-немецком диалекте. Неизвестный был крепко пьян, его окружали лакеи.
Чиновник остановился, учтиво осведомился — что неизвестному нужно? Тот дерзко ответил, что прислан к графу Шёнборну по самонужнейшему делу. Настойчивость, которую являл неизвестный, была такова, что пришлось доложить графу, бывшему уже в шлафроке. Граф Шёборн согласился принять неизвестного завтра, в семь утра, так как он чувствовал, себя в данный момент очень утомленным, Но никакие реприманды не действовали на неизвестного. Он заявил, что в случае отказа здесь в свидании он отправится во дворец, к императору.
Гран Шёнборн наконец согласился принять незнакомца, который громко стуча сапогами по штучному полу, прошел в его кабинет. — Что вам угодно? — спросил граф Шёнборн.
— Его высочество царевич Алексей, наследник Великия и Малыя и Белые Русии желает видеться с вашим сиятельством, и немедля!
Граф Шёнборн раскрыл удивленно глаза, полез за эмалевой табакеркой, понюхал табачку, чтобы успокоиться. Затем осведомился.
— Но в таком случае, если все это удивительная правда, где же он?
Неизвестный ответил: — А вот тут перед домом вашего сиятельства! — и отчаянным жестом ткнул в окно. — На площади! Вот он!
При всей своей дипломатической выдержке граф Шёнборн ахнул, вскочил, подхватил полы халата, рысцой перебежал кабинет и, осторожно приподняв гардину, выглянул в окно. На углу, под тусклым фонарем, в мутном сиянии луны сквозь дождевые тучи маячила фигура в длинном плаще.
— Но каким же образом, очутился здесь царевич? — воскликнул граф Шёнборн. — Что такое? Почему он обращается ко мне?
— Царевич слышал, что чужестранцы, являющиеся ко двору его величества императора, должны сперва обращаться к вице-канцлеру! — ответил Яшка Носов — это был он. — Царевич прибыл только сегодня, оставил свой багаж в гостинице и просит ваше сиятельство принять его немедля.
— Но в таком случае доложите, что я сам сейчас же буду у его высочества в гостинице…
— Нет, его высочество сам придет! — ответил Носов. — Я за ним сбегаю!
И прежде чем граф Шёнборн успел сбросить свой шлафрок с турецкими разводами и натянуть кафтан со звездой, дверь его кабинета распахнулась, и, ступая косо, правым плечом вперед, стремительно и растерянно, почти бегом вошел высокий, бледный молодой человек в мокром мятом плаще.
— Ваше сиятельство! — крикнул он по-немецки. — Прошу дать мне возможность поговорить с вами наедине. Я нахожусь в трагическом положении. Пусть сюда никто не входит!
Он задыхался.
Получив заверения, что никто не войдет, прибывший бегал по кабинету, озирался с ужасом и говорил, ломая руки:
— Я прибыл сюда инкогнито, чтобы просить у императора-цесаря, у моего шурина, покровительства, спасения моей жизни.
— Но что угрожает вашему высочеству?
— Меня хотят погубить, моих детей лишить наследства! Только мой шурин, император, может один спасти меня, обеспечить права моих детей на престол…. Отец мой преследует меня! Да, я слабый человек. Да, я пью! Я и сейчас пьян! Но так уж воспитал меня князь Меньшиков. Это он нарочно споил меня. Мое здоровье умышленно расстроили пьянством.
Царевич остановился и стал оглядывать себя в зеркало.
— Пусть я негоден для власти, — продолжал он. — Пусть даже я негоден для правления. Согласен! Но ведь я вполне годен, чтобы царствовать! На это у меня ума хватит! Я докажу, что царствовать я могу. А отец меня гонит в монастырь! Не хочу! Не хочу! Ведите меня к императору! Вне себя он упал на стул, колотил каблуками по паркету.