Герцогиня прижала к носу скомканный платочек, скорбно смотрела из-за него на дочку и вдруг всплеснула руками.
— Ведь императрица России Елизавета — это же наша тетка. Эльза! Моя невестка! Царствует в России. Веселая. Добрая! У нее, говорят, трон золотой!.. Ах, ах! У нее бриллианты на башмаках! Ах, ах! Ее двор в Петербурге роскошнее Версаля. А какие войска у тетки Эльзы… Такими солдатами можно завоевать весь мир! А вельможи! Красавец к красавцу… Они получают в подарок от государыни по тысяче рабов… По сто тысяч червонцами. Собольи шубы. Ордена с бриллиантами. Золотые табакерки. В Петербурге живет кузен Петер… Там живут сотни немцев. Там дядя Людвиг! Там Брюммер… Барон Корф… Это все же наши люди. Там граф Шембелен-Бирндорф… И ты, кузина наследника, могла бы быть тоже там. Это положительно необходимо!
Фриц, старый лакей, вошел неслышно в залу, натягивая нитяные перчатки, доложил в восковое ухо герцогини.
— Эстафета! Экстренно!
— Ваша светлость! — вскочила с места герцогиня, обращаясь к мужу. — Ваша светлость! Благоволите пройти в кабинет…
«Неужели! — думала она. — Неужели!»
В кабинете герцога в полированном столе отразились канделябры с грифонами. Герцог едва успел опуститься в кресло и принять величественный вид, как в дверь шагнул румяный молодой офицер. Он только что сбросил плащ, и снег оставил еще мокрые пятна на его плечах и груди:
— От его величества — короля!
Герцог встал, щелкнул каблуками, вытянулся, принял синий пакет за пятью печатями. Жена встала за его плечом.
— Какова дорога? — нарочито бодрым голосом спросил: герцог.
— Собачья, ваша светлость! Не пришлось спать! Гнали, как на крыльях!
— Благодарю! — сказал герцог и протянул мясистую руку с перстнем. — Добрая кружка вина доброму офицеру будет как раз впору. Ха-ха! Отсалютовав, офицер вышел.
— К чему эта фамильярность с подчиненным? — шипела герцогиня, выхватывая пакет у мужа. — Удивительно!
— Я должен думать о том, чтобы мои подчиненные любили меня! — говорил герцог, следя, как жена ловко вскрывала плотную бумагу.
— Боже мой! — воскликнула герцогиня. — Это же из Петербурга! Я взволнована.
— Сомневаюсь, чтобы там было что-нибудь путное, из Петербурга, — ворчал герцог. — Этот пьяница Брюммер…
— Вот именно — Брюммер! Да, это он! — воскликнула герцогиня, потрясая синеватыми листками, выхваченными из конверта. — Именно он! Вы ничего не понимаете, ваша светлость, и очень жаль, что я имею такого мужа. О-о! Слушайте!
И, сунув письмо под самый канделябр, герцогиня читала в лорнет:
— «Государыня моя! — писал Брюммер[35]. — Надеюсь, что ваша светлость совершенно уверены, что с тех пор, как я нахожусь в этой стране…»
— В России! — выразительно отнеслась она к супругу. — Вы понимаете?
Тот кивнул белокурой головой.
— «…в этой стране, я не перестаю трудиться для отечества и величия пресветлейшего герцогского дома. Питая издавна почтение к особе вашей светлости и стараюсь убедить вашу светлость не пустыми словами, а и действительными делами в этом, я дни и ночи размышлял — нельзя ли сделать что-либо блистательное для пользы вашей светлости…
Чтобы не терять времени на предисловия, да позволит мне ваша светлость иметь честь с полным удовольствием сообщить ей, в чем дело…
По именному повелению ее императорского величества я должен передать вашей светлости, что августейшая императрица пожелала, чтобы ваша светлость в сопровождении вашей дочери прибыла бы возможно скорее в Россию, в тот город, где будет находиться императорский двор. Ваша светлость слишком просвещенны, чтобы не понять истинного смысла этого нетерпения, с которым ее величество желает скорей увидать вас здесь, как равно и принцессу вашу дочь, о которой молва уже сообщила ей много хорошего».
— Боже мой! — воскликнула герцогиня, обернувшись к распятию, что чернело на белой стене над столом. — Боже мой! Благодарю тебя! Какой чудесный Новый год послал ты нашей бедной семье!
— Нам предстоит интересное путешествие! — сказал герцог.
— «В то же время несравненная монархиня наша указала именно предварить вашу светлость, чтобы герцог, супруг ваш, не приезжал вместе с вами…»
Герцог даже приподнялся в кресле:
— Это почему же?
— «Ее императорское величество имеет весьма уважительные причины не желать этого! — выразительно подчеркнула голосом герцогиня следующие слова письма обергофмаршала Брюммера. — Полагаю, ваша светлость, что достаточно одного слова, чтобы воля нашей божественной монархини была выполнена».