Десять дней спустя, когда робкие лучи солнца уже собирались исчезнуть за вершинами гор, среди снегов, размахивая траурными флагами, появились сотни одетых в белое мужчин и женщин. Мои сводные и двоюродные братья, спрыгнув с лошадей, побежали им навстречу.
У меня захолонуло сердце. Происходило то, чего я опасалась больше всего, — знакомство с исками.
* * *Двоюродный дед, глава клана By, повел нас к городку или, точнее, большой деревне. Мои братья распростерлись в храме Предков, дабы возвестить о нашем возвращении. Старая тетушка, госпожа над всеми другими женщинами, проводила нас в дом, освещенный белыми фонариками. Траурная пища была ледяной. Где-то выла собака. Ночью Младшая Сестра проскользнула ко мне. И мы вместе дрожали на жесткой, как железная плита, постели.
Наутро в бывшей опочивальне Отца я участвовала в обряде Призывания его души. Гроб и приношения поместили под прозрачным пологом. Члены семьи раздирали на себе одежды и со скорбными стонами бились лбами об пол. Заклинатель плясал, пока грудь его не исторгла мощный, глубокий голос. Повернувшись лицом к Северу, где лежало царство Сумрака, он принялся размахивать отцовской рубахой и нараспев взывать:
Душа, вернись!
Почему ты оставила тело?
В отчаянии и одиночестве бродишь ты по четырем сторонам света! Душа, не ходи на Восток! Там десять солнц иссушили моря, испепелили зелень полей. Они соблазнят тебя блеском языков пламени и сожгут, обратив во прах!
Душа, остановись перед великими болотами Юга! Ядовитые змеи лежат, свернувшись в грязи, и их яд отравил сам воздух. Они превратятся в красивых обнаженных женщин с золотыми ожерельями на шее. Но эти женщины задушат тебя змеиным языком и выпьют твою кровь!
Душа, не ходи на Запад! Пески пустыни прикрывают Мировую Бездну. Песчаные бури вздымают камни и выбеливают кости скелетов. Земля рокочет со дня создания Вселенной. Трехглазые стервятники ведут битву со слепыми и глухими ослами.
Душа, не переступай за ледники Севера. Девятиглавые медведи стерегут вход в Небесный чертог. Под хлопьями снега таятся яшмовые скорпионы, подстерегая заблудившиеся души. Их яд убивает живых и обращает в ничто мертвых!
Душа, вернись домой! Здесь семья делает тебе приношения. Вот белый рис, темный рис, просо и сорго! Вот мясной суп, жареная индейка, протертая и взбитая с ароматными травами плоть черепахи. Вот вино из всех краев, земной напиток небожителей, — оно принесет тебе сладостное опьянение! Вот мягкое ложе с тончайшими пологами, шелковые покрывала и удобные изголовья и красивые женщины благовоннее орхидей! Душа, не стосковалась ли ты по нежным взглядам, полным губам, ласковым прикосновениям рук? Душа, неужели забыла ты ночи любви и наслаждения весенних дней?
Душа, вернись в тело! Начинается праздник, и мы ждем, чтобы ты сочинила стихотворение в его честь!
Душа, вот ты и вернулась! Забудь о воплях призраков, о мире, лишенном тени, где никогда не заходит бледная луна. Ты облекаешься в прежнюю оболочку.
Заклинатель рухнул ничком. Помощник забрал из его безвольных рук отцовскую рубаху и скользнул за прозрачный полог.
Душа вернулась с Юга. После жизни, полной блестящих побед, мой Отец, изменивший свою судьбу, покинув землю предков, опять оказался в родном доме.
Конец сомкнулся с началом.
* * *Со всех четырех сторон этого края съехались сановники, чиновники и дальние родичи. И мне снова пришлось опуститься на колени за спиной Матери и братьев, принимавших соболезнования и дары.
У меня больше не осталось слез и даже голос пропал. Прикрыв лицо рукавом, я извивалась, чтобы выжать из себя стоны.
Почему Отец, этот герой, чистый, как обитатель небес, совершенный, как яшмовый диск, родился в деревне, где три сотни членов его клана ютятся в зловещего вида домах, соединенных узкими переходами? Почему его лучезарное лицо стиралось из памяти, уступая место образинам родичей? Их неуклюжая походка, грубый, царапающий слух выговор так и преследовали меня. У этих людей были его глаза, уши, руки и борода. Они подсовывали мне частицы собственного уродства, чтобы из них я воссоздала собственного отца.
А еще была эта покойная супруга. И ее тень бродила здесь повсюду. Ни слова не сказав Матери, я пошла на кладбище — хотела убедиться, что эта женщина действительно умерла. В любовно ухоженном березовом лесу усыпальница ее возвышалась, как настоящий дом. На внушительной каменной плите у входа — надпись, увековечившая отцовскую манеру каллиграфии (я сразу ее узнала). Он рассказывал, какую безутешную тоску испытывает, потеряв примерную жену, вырастившую детей, заботившуюся о предках и пекущуюся о согласии между членами клана. Нашла я и две более скромные усыпальницы сыновей Отца, унесенных эпидемией вместе с матерью. На обеих плитах Отец выражал сожаление, что долг не позволяет ему оставить Столицу и принять участие в похоронных обрядах. Как Глава ведомства Общественных Работ он обязан быть при Дворе и вершить повседневные дела, но каждый вечер сердцем устремляется в родные края.