Меня удивляли вовсе не сами покушения, а их редкость. Всего три за десять дней? Даже как-то обидно.
Мне нравилось ощущение опасности. Оно заставляло сосредоточиться, разгоняло кровь. Поднося кубок к губам, я одновременно сканировала толпу. Наверняка мой так называемый убийца достаточно глуп и захочет проследить, как я выпью яд.
Увы, на меня смотрело слишком много людей. Следовало бы догадаться. Все-таки теперь, куда бы я ни пошла, за мной следили, изучали, меня обсуждали и пытались составить мнение.
– Они когда-нибудь устанут на нас пялиться? – спросила я в первую ночь после коронации, когда заметила столь пристальное внимание.
– Такова жизнь Домитрианов, – ответил Тайрус.
Итак, вернемся к моему убийце… Слишком много кандидатов. Слишком много народа собралось в честь Дня прощения, и догадаться, кто из них решил оборвать мою жизнь, не представлялось возможным. Пожалуй, об этом мечтала бо€льшая часть наблюдателей.
Затем я поймала взгляд знакомых светлых глаз. Тайрус наклонил голову в сторону выхода, намекая, что пора оставить гостей и отправиться на церемонию.
Я кивнула в знак согласия. Мы должны были пойти в Великую Гелиосферу. День прощения являлся большим государственным праздником, одним из немногих, направленных на благо живущих на планетах излишних, а не правящего грандства.
Сегодня Тайрусу предстояло насладиться императорской привилегией амнистировать тех излишних, кто обратился в веру гелиоников. Я пошла к выходу, зная, что будущий муж ждет меня там, но вдруг замедлила шаг. Группа гостей собралась рядом с кузиной Тайруса и ее супругом.
Я всегда следила, кто вьется вокруг Примас Дофины, Дивинии. Она была наследницей трона Тайруса и в моих глазах главной угрозой. Я необратимо повредила ее разум, так что лично плести заговоры Дивиния была не способна, однако другие могли использовать ее как свою марионетку. Будь моя воля, она бы уже не ды шала.
А потом…
А потом меня вдруг осенило: да вот же орудие убийства, у меня в руках. И никто после не сумеет меня обвинить или отследить.
Приняв решение, я подошла к своей будущей золовке. Моя тень накрыла ее, и Дивиния подняла на меня отсутствующий мутный взгляд.
– Приветствую, ваше высочество. Как вам празднества? – любезно спросила я, присаживаясь в кресло.
Дивиния лишь тупо моргнула, не в силах ничего понять. Я небрежно поставила свой кубок, совсем рядом с ее. Затем устроила целое представление, расплетая сложный узел ныне рыжевато-каштановых волос и укладывая их заново (пустая трата времени, если вспомнить «живые» пряди, способные воспроизвести любой стиль, но многие женщины все равно любят прихорашиваться). Надо было отвлечь внимание.
– Что ж, благодарю за приятную беседу, – сказала я Дивинии. – Желаю вам приятного вечера.
Затем взяла ее кубок, а свой оставила на столе. Вот и все, легко и быстро. Я пошла к Тайрусу на церемонию, надеясь, что к ее завершению мы услышим новости… о скоропостижной кончине его опаснейшего врага.
– Прекрасно выглядишь, – пробормотал Тайрус по дороге к Гелиосфере.
– Знаю, – ответила я.
Мы облачились в сверкающие серебристые наряды, затканные нитями из жидких кристаллов. Я сделала волосы золотисто-каштановыми, а кожу на тон темнее, но Тайрус выглядел как всегда: светлокожий, веснушчатый, с умными голубыми глазами, светлыми, круто изогнутыми бровями и копной спутанных рыжих волос.
У самого входа в Великую Гелиосферу я замешкалась. Не то чтобы волновалась, нет, просто… знала, что вот-вот совершу кощунство, войдя в святыню и заняв почетное место.
Тайрус наклонился ко мне и понизил голос:
– Если тебе станет легче, прямой трансляции не будет, и если что, мы сможем подредактировать любой эпизод. Священника мы тоже нашли. Вдобавок я пригласил много излишних.
Я остро глянула на Тайруса:
– Не грандство?
– Это не их праздник, так что у меня нашлась подходящая отговорка.
Ну разумеется. Тайрус правил крайне осторожно и продумывал каждый поступок на десять шагов вперед, прежде чем что-либо предпринять. Последние две недели общественность постепенно со мной знакомили.
Сначала по галактике распространили обрывки записи драматических событий во время коронации, когда Тайрус публично признался мне в любви, обнял и велел казнить вместо меня свою родную бабку. Мою тюремную робу на телекартинке превратили в милые, со вкусом оформленные лохмотья, а обесцвеченные волосы – в сверкающую золотую гриву. Я выглядела не как дьяболик, а как потерянная сказочная принцесса.
Одного передача точно добилась: вся вина за смерть покойного императора, Рандевальда, по праву легла на Цинию.