Столько людей в одном месте я не видела никогда. В воздухе витал запах жареного мяса. Перед нами открывалась совершенно прямая улица более шести футов шириной. Она шла до самых Ворот зенита, ведущих в Запретный город. По обеим ее сторонам стояли палатки из натянутых на каркасы циновок и лавочки, украшенные гирляндами разноцветных флажков. На флажках были нарисованы те изделия, которыми торговали в лавочке. Везде было столько интересного! Вот пляшут на канате канатоходцы, вот предсказатели судьбы рассуждают о смысле разных предзнаменований, вот акробаты и фокусники дают представления с медведями и обезьянами, вот певцы в причудливых костюмах, париках и масках распевают старинные народные песни. Вот мебельных дел мастера изготавливают мебель прямо на глазах у публики. Уличная жизнь в точности напоминала сцены из старинных китайских опер. Вот лекари выставляют на продажу сушеные травы и огромные черные грибы. Вот мастер акупунктуры утыкал своими иголками голову пациента, так что она стала похожа на дикобраза. Вот искусный ремесленник чинит разбитую фарфоровую вазу с помощью маленьких заклепок. Его работа похожа на плетение кружев. Вот брадобреи обслуживают клиентов и при этом напевают свои любимые песенки. Мне так захотелось попробовать засахаренные, на палочках фрукты! Вот важно шествуют нагруженные тюками верблюды с заспанными глазами, и дети, глядя на них, радостно визжат.
Вот кули тащат на бамбуковых жердях тяжелые ведра с нечистотами. На канале их ждут специальные лодки, которые ночью вывезут нечистоты за город.
Нас принял дальний родственник с отцовской стороны, которого мы называли Одиннадцатым Дядюшкой, — маленький, щуплый человечек с кислым выражением лица. Он не обрадовался нашему появлению и постоянно жаловался на то, что дела в его магазине сушеных продуктов идут плохо.
— В последние годы мало продуктов для засушки, — рассказывал он. — Все съедается. Мне уже нечего продавать.
Мать извинялась за доставленные нами неудобства и обещала, что мы съедем, как только снова встанем на ноги. Дядюшка кивал в ответ, а затем предупредил, что входная дверь выпадает из рамы. Он жил в трехкомнатном домике на Линии посудников и лудильщиков в одном из огороженных семейных кварталов. На местном диалекте такие кварталы назывались хутонгами. Эти хутонги обвивали весь Пекин, как паутиной. В центре находился парк — Запретный город, а вокруг него — паутина из тысяч хутонгов. Дядюшка жил в восточной части города возле канала, вырытого вдоль стен императорской резиденции и считавшегося личным императорским водным путем. Я видела, как по каналу плывут лодки под желтыми императорскими знаменами. Из-за стен пушистыми зелеными облачками выглядывали кроны высоких деревьев. Соседи предупредили, чтобы мы не глазели в сторону Запретного города, потому что там полно драконов.
— Это духи, посланные богами для защиты императорской семьи, — говорили они
Наконец-то мы похоронили отца. Без всяких церемоний, потому что на церемонии у нас не было денег.
Я ходила по соседям и уличным торговцам, чтобы найти хоть какую-нибудь работу. На овощном рынке я таскала тюки с ямсом и капустой, чистила прилавки после того, как рынок закрывался. Каждый день я зарабатывала по нескольку медных монет. Иногда мне не удавалось наняться на работу, и тогда я возвращалась домой с пустыми руками. В один прекрасный день с помощью дядюшки я нашла работу в магазине, который изготавливал обувь для зажиточных маньчжурских женщин. Владела им пожилая дама по имени Большая Сестрица Фэнн. Она была очень толстой и накладывала на лицо столько белил, словно была оперной певичкой. Когда она говорила, белила трескались и отваливались кусками. Свои жирные волосы она зачесывала на макушку и стягивала в высокий узел. Про нее говорили, что у нее скорпионье жало вместо языка, но доброе сердце.
Большая Сестрица Фэнн очень гордилась тем, что когда-то работала в императорском дворце и ее госпожой была великая императрица, жена императора Дао Гуана. Большая Сестрица занималась гардеробом императрицы и считала себя экспертом в вопросах дворцового этикета. У нее действительно сохранилось очень много красивых платьев, но вот на стирку денег не хватало. Когда наступал сезон вшей, она просила меня ловить вшей у нее на шее и на спине. При этом она остервенело чесалась, и когда ей попадалась в руки вошь, то она ее с хрустом разгрызала и съедала.
В ее магазине мне приходилось иметь дело с иголками, вощеной нитью, клещами и молотками. Сперва я украшала туфли нитями жемчуга и инкрустировала их цветными камешками, затем приделывала к их подошве высокие платформы, которые помогали носившей их госпоже казаться выше ростом. К концу рабочего дня мои волосы были сплошь покрыты пылью, а шея нестерпимо болела.
Тем не менее мне нравилось ходить на работу. Не только ради денег, но и ради самой Большой Сестрицы Фэнн, которая обладала огромным запасом жизненных знаний.
—Солнце светит на всех, — говорила она, — под его лучами растет не одно семейное древо.
Она верила в то, что у каждого есть шанс продвинуться в жизни. Кроме того, мне нравилось слушать ее сплетни об императорской семье. Она часто жаловалась, что великая императрица разрушила ее жизнь, потому что «пожаловала» ее своему евнуху в качестве фиктивной жены, отчего она была обречена оставаться бездетной.
— А тебе известно, сколько драконов высечено вокруг Дворца небесной гармонии в Запретном городе? — Невзирая на свои обиды, она не могла не восхищаться роскошью, которая царила во дворце, когда она там работала. — Тринадцать тысяч восемьсот сорок четыре дракона! — Как всегда, она задавала свои вопросы только для того, чтобы самой же на них и ответить. — Лучшие мастера высекали их в течение многих поколений!
Именно от Большой Сестрицы Фэнн я узнала много полезного о том месте, где мне предстояло провести жизнь. Она рассказала мне, что только на потолке в главном дворцовом зале высечено две тысячи шестьсот четыре дракона и что каждый из них имеет свое имя и предназначение. Дворец небесной гармонии она описывала целый месяц. Я отчаялась запомнить все подробности ее описаний и тем более количество драконов, но благодаря ее рассказам я поняла, какую могущественную власть эти драконы символизируют. Спустя многие годы, когда я сама села на трон и превратилась в дракона, мне стало страшно, что люди узнают правду и поймут, что никакой власти за этими грозными символами нет. Как и все мои предшественники, я прятала лицо за устрашающими драконьими масками и молилась о том, чтобы одеяния и атрибуты помогали мне достойно сыграть свою роль.
— Четыре тысячи триста семь драконов только во Дворце небесной гармонии! — с воодушевлением продолжала Большая Сестрица Фэнн, затем она повернулась ко мне и спросила: — Орхидея, ты можешь себе представить, каково могущество императора? Один только взгляд на всю эту роскошь заставляет простого человека почувствовать, что его жизнь прожита не напрасно. Один только взгляд, Орхидея! И после этого ты уже никогда не сможешь остаться обычным человеком.
Однажды вечером я пришла к Большой Сестрице Фэнн поужинать. Пока она готовила ужин, я разожгла печь и постирала ее одежду. Мы ели клецки с зеленью и соевыми бобами. После еды я приготовила ей чай и набила трубку. Умиротворенная, она сообщила, что готова рассказать мне очередную историю.
Мы сидели в темноте. Она вспоминала свою первую госпожу, императрицу Чу Ань. Я заметила, что когда она произносила имя Ее Величества, то ее голос начинает дрожать от восторга.
— Ее Величество с самого детства распространяла вокруг себя запах розовых лепестков, трав и дорогих эссенций. И все потому, что она была наполовину женщиной, а наполовину богиней. Когда она двигалась, этот запах усиливался. Знаешь ли ты, почему, когда она умерла, не было никаких официальных эдиктов и церемоний?