— Скажи, Ань Дэхай, утренняя лодка уже выплыла на канал? Я хотела бы посетить храм на Панорамном холме.
— Вы можете посещать что угодно и в любое угодное вам время, моя госпожа, — ответил Ань Дэхай. — В это утро император Сянь Фэн приказал, чтобы вас приносили к нему каждую ночь. Теперь вы стоите на самой вершине могущества в Запретном городе, моя госпожа. Стоит вам пожелать, и двор заставит все здешние деревья окаменеть в своем цветении, а перебродившее вино снова превратится в виноград.
С Панорамного холма открывался лучший вид на все великолепие императорской столицы. Сам холм был искусственным, созданным для того, чтобы защитить Запретный город от нападения самых зловредных и агрессивных северных духов. С его вершины город казался сказочным лесом, более густым и зеленым, чем естественный зеленый массив где-нибудь вдалеке от столицы. Сквозь листву то тут, то там просвечивали желтые черепичные крыши храмов, казарм и дворцов. Стоящие вблизи павильоны открывали наблюдательному взору свои фантастически разукрашенные стены и загнутые вверх карнизы.
Стоя на вершине холма, я чувствовала себя так, словно на меня в избытке льется благословенная небесная энергия. Меня полюбил сам Сын Неба. И более того — это чудо продолжается!
Я сделала глубокий вдох. Мне на глаза попалась крыша Дворца доброжелательного спокойствия, и тут же вспомнилась ревнивая злоба старших наложниц. Все они смотрели на меня в тот раз, словно стая голодных стервятников. Однажды Ань Дэхай рассказал мне историю о судьбе одной императорской фаворитки из династии Мин после смерти императора. Ее впутали в дворцовый заговор, составленный другими наложницами, и заживо закопали.
В моем дворце появилась неожиданная гостья — Нюгуру. Раньше она никогда до таких визитов не снисходила.
Я была уверена, что все дело в том, что Сянь Фэн целые ночи проводит со мной. Не возникало ни малейших сомнений, что ее евнухи шпионят для нее, точно так же, как Ань Дэхай шпионит для меня.
Я встревожилась, однако в панику постаралась не впадать.
Стройная, словно цветущая магнолия, она приветствовала меня легким поклоном головы и неглубоким приседанием. Ее красота снова произвела на меня ошеломляющее впечатление. Будь я мужчиной, то никогда бы с ней не расставалась. Она была одета в шелковое платье абрикосового цвета, которое делало ее похожей на богиню, спустившуюся с небес. Во всех ее движения сквозило прирожденное благородство. Блестящие черные волосы были зачесаны вверх в форме гусиного хвоста. На лбу красовалась золотая диадема, украшенная ниткой жемчуга. В ее присутствии я тут же потеряла уверенность в собственной красоте. Мне в сердце моментально закрались сомнения: взгляни Сянь Фэн на нее повнимательнее, и его любви мне больше не видать.
Согласно правилам, я должна была упасть на колени и поклониться ей до земли. Но она быстро подошла и удержала меня под руку прежде, чем я смогла выполнить предусмотренный ритуал.
— Моя дорогая младшая сестра, — сказала она, обозначая таким обращением свой ранг. На самом деле она была на год младше меня. — Я принесла тебе один удивительный травяной чай и грибы, присланные мне из Маньчжурии. — Она махнула рукой, и евнухи выступили вперед и подали мне красиво оформленную желтую коробку.
В голосе Нюгуру я не заметила ни малейших признаков тревоги или ревности.
— Вот это прекрасный образец растения тан кью, — продолжала Нюгуру, вынимая из коробки какой-то сухой корешок. — Его собирают высоко в горах, выше границы облаков. Он питается ветрами и дождями. Каждому такому корешку тридцать лет и даже больше. — Она села и взяла в руки чашку с чаем, которую подал ей Ань Дэхай. — А ты возмужал с тех пор, как я видела тебя в последний раз, — с улыбкой обратилась она к Ань Дэхаю. — Я и для тебя приготовила подарок. — Она снова махнула рукой, и евнухи принесли другую, на этот раз голубую коробочку.
Ань Дэхай бросился на пол и, прежде чем принять подарок, долго стукался головой об пол. Потом наконец он взял коробочку и на коленях подполз к ногам Нюгуру.
— Ань Дэхай не заслуживает такой чести, Ваше Величество! — сказал он.
— Встань, — улыбнулась Нюгуру, — и порадуй себя немного.
Я ждала, что она вот-вот заговорит о нашем общем муже, что она выразит мне по этому поводу свое негодование. Мне даже хотелось, чтобы она сказала что-нибудь оскорбительное. Но ничего подобного — она сидела совершенно спокойно и попивала свой чай.
Я терялась в догадках, откуда у нее берется такая внутренняя сила, которая помогает ей держать себя столь величественно и спокойно. Будь я на ее месте, я бы наверняка не выдержала подобной роли. Я бы возненавидела свою соперницу и пожелала оказаться на ее месте. Что же заставляет ее вести себя столь сдержанно? А может быть, она уже разработала план моего уничтожения и теперь только прикидывается, чтобы ввести меня в заблуждение?
Ее спокойствие совершенно меня доконало. Я больше не могла терпеть и сама начала исповедоваться. Я доложила ей, что император Сянь Фэн проводит ночи со мной. Я просила ее прощения и беспокоилась только о том, чтобы мой голос звучал как можно более искренне.
— Но ты ведь не сделала ничего плохого, — ответила она безмятежным тоном.
Совершенно обескураженная, я продолжала:
— Ах, нет, сделала! Я не спросила вашего совета! — Мне было трудно продолжать в таком тоне. И своих эмоций я тоже не могла дольше скрывать. — Я... испугалась потому, что не знала, как лучше вам доложить. Потому, что придворный этикет для меня не слишком знакомая область. Очевидно, мне следовало держать вас в курсе событий. И теперь я готова подвергнуться вашему осуждению. — В горле у меня пересохло, и я сделала несколько глотков из чашки.
— Ехонала. — Нюгуру поставила на столик свою чашку и вытерла губы уголком носового платка. — Ты беспокоишься по причине, которая не стоит беспокойства Я пришла сюда не для того, чтобы требовать обратно императора Сянь Фэна. — Она встала и взяла меня за руки. — Я пришла сюда по двум причинам. Первая, разумеется, связана с тем, что я хочу тебя поздравить.
Внутренний голос шептал мне, что такого быть не может. Нюгуру не могла благодарить меня за то, что я увела у нее императора Сянь Фэна. Я не верила в ее искренность.
Словно читая мои мысли, Нюгуру сказала:
— Представь себе. Я счастлива за тебя и за себя.
Я поклонилась ей, как того требовал этикет. Однако выражение лица меня выдало. На нем было явственно написано: «Я тебе не верю!».
Впрочем, если Нюгуру и прочла эти чувства на моем лице, то не нашла нужным на них отвечать.
— Видишь ли, сестра, — продолжала она мягким и бесстрастным тоном, — ранг императрицы значительно расширяет сферу моих забот. Тебе даже трудно себе это вообразить. Меня научили, что в тот момент, когда я войду в императорский дворец, то не просто стану женой Его Величества, но одновременно и покровительницей всей императорской семьи. Благополучие династии окажется всецело на моем попечении. В мои обязанности входит следить за тем, чтобы мой муж достойно выполнял свое предназначение. А одно из главных его предназначений — произвести на свет как можно больше наследников. — Она замолчала, но выражение ее глаз оказалось красноречивее слов: «Теперь ты понимаешь, Ехонала, что мне есть за что тебя благодарить?».
Я почтительно поклонилась, но продолжала считать, что приход сюда был для нее не слишком приятной обязанностью. Хорошо, подумала я, пожалуй, если уж нет ничего другого, то я предложу ей в ответ слова понимания.
Но, будто предвосхищая мои слова, она подняла руку и сказала;
— А вторая причина, почему я сюда пришла, это сказать тебе о том, что госпожа Юн разрешилась от бремени.
— Она... разрешилась? Как... замечательно!
— Родилась девочка. — Нюгуру вздохнула. — При дворе все разочарованы. Особенно великая императрица. Я тоже чувствую сожаление по поводу госпожи Юн, но еще большее сожаление по поводу самой себя. Небеса не даровали мне счастья понести младенца. — Ее глаза затуманились слезами, и она начала вытирать их носовым платком