— Тун Чжи, мой сын...
Двор замер, затаив дыхание. Императорский секретарь поднял свою кисточку.
— Тун Чжи, подойди ко мне! — Умирающий высвободил руки из-под одеяла.
— Ваше Величество! — Я выступила вперед, понимая, что за свой поступок могу быть жестоко наказана. — Не назовете ли вы для всех имя вашего наследника?
Су Шунь понял, что выставлять меня вон уже нельзя. По всем признакам Сянь Фэн меня услышал. Он попытался заговорить, но голос его не слушался. После нескольких беспомощных усилий его руки безжизненно упали, глаза закатились, а в груди послышался знакомый хрип.
— Ваше Величество! — Я встала перед кроватью на колени и вцепилась руками в желтую шелковую простыню. — Прошу вас, пожалейте своего сына!
Губы императора снова приоткрылись.
— Папа! Папа! Прошу тебя, проснись!
Я запретила Тун Чжи трясти отца. Но Сянь Фэн снова открыл глаза. В каком-то внезапном порыве он вдруг сел на кровати, но потом тут же снова повалился на подушки.
— Сянь Фэн, не оставляй своего ребенка без последних слов! — заголосила я. Мне показалось, что это конец, и все мои надежды умерли вместе с моим мужем. Больше я уже не следила за тем, что говорю. — Вот перед тобой твой несчастный ребенок! Ты его бросаешь! Ну что ж, иди своей дорогой, Сянь Фэн, и пусть нам будет хуже! Раз ты этого хочешь, я приму твое решение, как свою судьбу. Тун Чжи тебя достоин! Ты безжалостный отец!
Тун Чжи с плачем упал на грудь Сянь Фэна.
— Тун Чжи, — снова произнес Сянь Фэн, открывая глаза. Говорил он теперь очень ясным голосом — Сын мой... дай мне... взглянуть на тебя. Как ты поживаешь? Что я могу для тебя сделать?
— Ваше Величество! — снова выступила я. — Каково будет ваше распоряжение? Наследует ли Тун Чжи ваш трон?
Сянь Фэн с нежностью улыбнулся:
— Конечно, Тун Чжи наследует мой трон.
— Какой титул вы даете его правлению?
— Цы сян, — прошептал император с хриплым выдохом.
— Предопределенное счастье, — повторил императорский секретарь, записывая слова Его Величества.
Многие потом говорили, что проявленная мной в нужный момент инициатива обозначила собой важный жизненный принцип: от женщины выживание при маньчжурском дворе требовало смелости. И они были правы.
Спустя короткое время доктор Сан Баотянь констатировал смерть императора. Мы с Нюгуру вышли из зала и отправились в спальню, где смыли с лица макияж. У меня так дрожали руки, что я едва удерживала в руках ватный тампон. Вспоминая последние слова Сянь Фэна, я плакала. Те усилия, которые он сделал, чтобы их произнести, говорили о том, что в его сердце теплилась настоящая любовь. Мы переоделись в грубые белые одежды и подвязали волосы лентами из той же плотной белой ткани. Это был знак того, что страна вступила в первую фазу траура по своему императору.
Су Шунь немедленно потребовал от меня и Нюгуру назначить ему встречу. Напрасно мы говорили, что хотели бы подождать до тех пор, пока не уляжется волнение. Су Шунь твердил, что должен выполнить обещание, данное им нашему мужу. Прямо в спальне я попыталась обсудить с Нюгуру, как вести себя с Су Шунем. Но она была слишком расстроена и сказала, что не может сейчас думать о таких вещах. В то же время я точно знала, что Су Шунь готов начать атаку в любую минуту. Он попытается воспользоваться всеобщим замешательством, чтобы установить при дворе свою власть. Над нами висела реальная угроза быть сметенными в сумятице, как пыль.
Но когда он подошел ко мне, я заговорила с ним очень спокойно и решительно: я предложила ему прежде всего открыть ларец с завещанием Его Величества. Привыкший к тому, что женщины — существа уступчивые и безропотные, он не нашелся, что ответить.
Двор со мной согласился.
Ближе к полночи мы открыли ларец. Великий секретарь Кью Лянь прочитал завещание. Оно было столь же запутанным, как и вся жизнь Его Величества. Сянь Фэн провозглашал Тун Чжи новым императором, но учреждал до его совершеннолетия Коллегию регентов во главе с Су Шунем. Вся власть в государстве, таким образом, отдавалась в руки регентов. В то же время, словно не доверяя своему собственному решению, или пытаясь наложить узду на их всевластие, или попросту желая придать коллегии законный вид, Сянь Фэн отдавал в наши с Нюгуру руки пару императорских печатей: одну под названием «Сотрудничество» и другую под название «Согласно воле императора». Нам давалась в руки власть устанавливать законность указов Су Шуня, выпущенных от имени Тун Чжи. Нюгуру должна была ставить печать «Сотрудничество» в начале документа, а я — печать «Согласно воле императора» в конце.
Разочарование Су Шуня было заметно невооруженным глазом. Мысль о том, что в наших руках оказались печати Сянь Фэна, показалось ему удавкой на шее. Позже Су Шунь сделал все возможное, чтобы обойти это распоряжение императора.
Но самым неожиданным для нас стало то, что Сянь Фэн в своем завещании отстранял от власти всех своих братьев, включая принца Гуна. Это выглядело грубым историческим прецедентом и привело в ужас высшую знать и блюстителей закона. Они сидели в углу зала, где читалось завещание, очень расстроенные, о чем-то тихо переговариваясь.
Я подозревала, что тут тоже дело не обошлось без Су Шуня. Если верить Хоу Ти, то Су Шунь убеждал Его Величество в том, что принц Гун, завязывая отношения с иностранцами, только даром тратит время. Даже более того: что он продал душу варварам! Для подтверждения своей правоты Су Шунь предъявил императору следующие доказательства: во-первых, принц нанимает иностранцев, чтобы те обучали персонал во всех сферах китайского правительства, включая военную и финансовую; во-вторых, если посмотреть на разработанный принцем Гуном план реформ, то там ясно видно, что принц намеревается приблизить китайскую политическую систему к западным государственным образцам.
Вечером 22 августа 1861 года Ехол погрузился в туман. За окнами Дворца фантастического ореола стояли невидимые деревья, и только их ветви иногда со странным шумом ударяли в стекло.
Тун Чжи заснул прямо у меня на руках. Нам с Нюгуру надо было обмыть лицо нашего мужа шелковыми полотенцами, и поэтому я передала ребенка доктору Сан Баотяню. Мы нежно касались лица Сянь Фэна. Казалось, что смерть принесла ему облегчение.
— Настало время переодеть Его Величество, — провозгласил главный евнух Сым. — Лучше сделать это сейчас, пока еще тело Его Величества не закоченело.
В зал вошли евнухи с похоронным одеянием нашего мужа, мы еще раз поклонились его телу и тихо вышли из зала. Я плакала, думая о том, каким же молодым умер Сянь Фэн.
Нюгуру прервала мои мысли.
— Тебе не следовало вторгаться в зал, — сказала она. — Перед лицом Его Величества ты выставила меня в дурацком свете.
— Прошу прощения. Я не хотела.
— Из-за того что ты мне не доверяешь, ты поставила меня в двусмысленное положение. Неужели ты думаешь, что я не смогла бы как следует уладить все наши дела?
— Для Тун Чжи очень важно было услышать последние слова отца, и времени у нас на раздумье не оставалось.
— Если Тун Чжи и должен был услышать чьи-то слова, то только мои. Твои действия, госпожа Ехонала, были по меньшей мере безрассудными.
Я была возмущена, однако решила промолчать. Я понимала, что в войне с Су Шунем Нюгуру мне еще пригодится.
Ночью я взяла сына к себе в постель и крепко прижала к себе. Вряд ли Су Шунь так просто смирится с фактом, что я не только избежала опасности быть похороненной заживо вместе с императором, но и получила в свои руки власть, которая будет стоять на пути его амбиций.
Я чувствовала себя измученной, но заснуть не могла. Меня переполняла тоска по Сянь Фэну. Кроме того, нельзя было ни на минуту терять бдительности по поводу безопасности Тун Чжи. Я вспомнила о своем неожиданном спасителе — Жун Лу. А вдруг он тайно следит за нами с Тун Чжи? Нельзя забывать, что Су Шунь — его непосредственный начальник. Вдруг Жун Лу тоже участвует в его заговоре?
Лежа без сна, я мысленно изучала список регентов, вспоминая каждого из них. Кроме Су Шуня, все они были учеными с высокими академическими степенями и министрами, долго служившими при дворе. Но помимо них в коллегию входил Туан Хуа, сводный брат Су Шуня, и принц Цзэ, хвастун и задира, пятый брат императора Сянь Фэна и императорский комиссар. Не располагая особыми сведениями об их образованности и талантах, я в то же время точно знала, что все это люди, жаждавшие власти и не менее опасные, чем Су Шунь.