Выдержав нужное время и не сказав друг другу при расставании ничего, кроме вежливых слов прощания, удалились обе супруги. Тем не менее, Цыси успела заметить, что Цыань избегает ее взгляда. Вернувшись в свои покои, императрица принялась ждать императорского вызова, но его не было. Цыси занялась книгами, но ум ее был в смятении.
Наступил вечер, а Цыси все не вызывали. Тогда она прямо спросила об этом Ли Ляньиня, и евнух рассказал, что император целый день кокетничал то с одной, то с другой из младших наложниц, а ее имени даже не упоминал. Это стало известно от Ань Дэхая, который вынужден был оставаться рядом с хозяином и выносить все его капризы.
— Почтенная, — успокоил госпожу Ли Ляньинь. — Будьте уверены, Сын неба не забыл о вас, он сейчас просто напуган и ждет, что скажут ему министры.
— Тогда я потерпела поражение! — воскликнула Цыси.
В ее словах прозвучал явный выпад против императора, и Ли Ляньинь притворился, будто ничего не слышит. Его безобразное лицо оставалось суровым и непроницаемым. Он схватился за чайник, пробормотал, что тот остыл, и поспешил исчезнуть.
На следующий день Цыси услышала известие, которое ждала. Сопротивления европейским захватчикам не будет. Вместо этого, по предложению своих советников и министров, император назначил трех почтенных людей вести переговоры с англичанином лордом Элгином. Главным посланником выступал Вэй Лин, отец жены принца Гуна, известный своим здравым смыслом и осмотрительностью.
— Увы! — воскликнула Цыси, узнав о его назначении. — Этот прекрасный человек никогда не сумеет противостоять врагу — слишком стар, слишком осторожен и слишком покладист. И она не ошиблась. На четвертый день седьмого месяца Вэй Лин подписал с европейцами договор и условился, что сам император ровно через год поставит на нем свою печать. Документ привезли в столицу. Угрожая военной силой и опираясь на своих друзей — американцев и русских, — англичане и французы получили все, что требовали. Их правительствам дозволялось иметь посланников с резиденцией в Пекине. Их священники и торговцы могли передвигаться по всей империи, не подчиняясь ее законам. Опиум признавался предметом законной торговли, а огромный речной порт Ханькоу, находившийся в самом сердце страны за тысячи миль от моря, назывался договорным, и белые люди могли в нем проживать вместе со своими семьями.
Когда Цыси услышала условия договора, то удалилась в свои покои и три дня не снимала одежд и не ела. Того же требовала от фрейлин. Служанка Цыси была перепугана, а Ли Ляньинь тайно отправился к принцу Гуну доложить, что императрица Западного дворца не встает с постели, истощенная плачем и унынием.
Принц Гун, получив известие в своем дворце за пределами Запретного города, попросил у императрицы аудиенции. Цыси приободрилась, позволила себя омыть и одеть, выпила бульон, принесенный служанкой, и, опираясь на руку евнуха, направилась в императорскую библиотеку. Гордо усевшись на троне, она приготовилась слушать доводы принца Гуна.
— Императрица, неужели вы думаете, что такой почтенный человек, как отец моей жены, склонился бы перед врагом, если бы мог сопротивляться? Нам не было дано выбора. Если бы мы воспротивились их требованиям, враги бы подошли прямо к Императорскому городу.
Цыси выпятила яркую нижнюю губу.
— Пустая угроза!
— Вовсе нет, — твердо ответил принц Гун. — Одно я узнал об англичанах. То, что они говорят, они делают.
Неважно, правду говорил этот славный человек или ошибался, но Цыси знала, что он верен ей, честен и мудр не по годам. Теперь, когда договор заключили, спорить не имело смысла. Да и грустить тоже не стоило. Разве из-за того, что сын был слишком мал и не мог постоять за себя, надежды ее пошли прахом?
Неторопливым жестом Цыси отослала принца и, когда тот удалился, вернулась в спальню. Несколько дней подряд, в одиночестве непреклонная женщина обдумывала свою тайную стратегию. Она сумеет укротить свое сердце и ум, сумеет привлечь всех на свою сторону, она полностью подчинится Сыну неба, будет предупреждать малейший его упрек. Она будет ждать. Эти решения требовали от императрицы воли — твердой как камень и холодной как железо. Воля у нее была.
Тем временем, удовлетворенные победным договором, иностранцы приостановили свои действия. Год прошел так же, как проходили предыдущие, а наступившее лето принесло с собой день, когда договор надо было скреплять печатью. Цыси твердо решила не допустить унизительной церемонии, и она добилась своего — не словами и не угрозами, а простым обольщением слабого человека — императора. Весь год Цыси была настолько нежна и так покладиста, что император вновь стал ее пленником, и ум его был во власти Цыси не менее, чем тело. По совету Цыси Сын неба направил посланцев к белым людям, управлявшим Кантоном через китайских наместников. Задачей посланцев было подкупить европейцев и уговорить их не продвигаться на север в отместку тому, что на договоре не ставится печать.
— Пусть довольствуются торговлей на юге, — приказал император. — Передайте им, что, если они останутся там, где сейчас, мы будем жить с ними в дружбе. Разве не для торговли они сюда пришли?
— А что, если они откажутся? — спросил принц Гун.
Памятуя, что говорила ему Цыси в долгую ночь наедине, император ответил:
— Скажите им тогда, что мы потом встретимся в Шанхае и скрепим договор печатью. Это значит, мы проедем полпути им навстречу. Разве могут они пожаловаться, что мы не великодушны?
Притворяясь безразличной к государственным делам, Цыси внушала императору. «Зачем подписывать договор? Пусть они надеются, а если потеряют терпение, скажете, что документ будет подписан в Шанхае. Если они все же прибудут туда, у нас будет достаточно времени, чтобы решить, что предпринять».
В качестве последнего средства Цыси тайно придерживала войну. Если захватчики войдут в Шанхай, разве это не явится доказательством, что только воина может остановить их продвижение?
В начале года вельможи отбыли с императорскими приказаниями, а весной, едва земля оттаяла, Сын неба повелел укрепить форты Таку, укомплектовать их людьми и оснастить пушками и ружьями, купленными у американцев. Операцию следовало осуществить тайно, чтобы англичане ничего не узнали. Эту мысль заронила ему Цыси в праздные часы, покорно отдаваясь его любви и возбуждая в нем страсть чтением историй и стихов из запрещенных книг, найденных ею в собраниях евнухов.
Какое же разочарование ожидало императора! Ранним летом курьеры привезли известие, что европейцы не потерпят никаких проволочек, что их корабли опять идут на север; уже миновали Шанхай, и командовал ими английский адмирал Хоуп. Но придворные и народ заявили, что врага не боятся. Форты Таку были крепки, императорским солдатам была обещана хорошая награда, и нападения ждали спокойно и мужественно.
На этот раз Небо помогло. Императорские войска били врага, причем с такой силой, что уничтожили три военных корабля и больше трехсот солдат. Император, не помня себя от радости, расхваливал Цыси, а она, слыша славословия правителя, подстрекала его отказывать захватчикам во всем. Печать на договоре так и не была поставлена.
Иноземный враг отступал, и в стране объявили мир. Народ восхищался мудростью Сына неба, который знал, когда следует тянуть время и когда воевать. Как легко были побеждены захватчики! Однако разве удалось бы их так легко победить, если бы не тактика проволочек и уступок? Белые люди поддались на мнимые просчеты столицы и переоценили собственные силы. Мастер мудрости и хитрости — так народ прозвал своего императора.
Но люди знали, кто помогал Сыну неба советами. Императрицу Западного дворца нарекли могущественной волшебницей, а красота ее восхвалялась — конечно, втихомолку, так как не подобало говорить об этом публично. Во дворце всякий евнух, всякий прислужник спешил выполнить ее малейшее желание.
Только принц Гун тревожился и повторял: — Европейцы — это тигры, которые уходят, если ранены, и возвращаются, чтобы напасть снова.
Однако, судя по всему, он ошибался, ибо год прошел необычайно спокойно. Цыси углубила свои познания в науках, наследник подрос и проявлял себя сильным и властным. Он научился ездить верхом и любил кататься на своем черном арабском скакуне, любил петь и смеяться, он постоянно был в хорошем настроении, потому что, куда бы ни обращал взгляд, всегда встречал дружелюбные лица. Уверенная в прочности своей власти, Цыси наблюдала, как сын становится все красивее. Кончилась весна, вновь пришло лето, и она собиралась отправиться вместе со двором и сыном в Летний дворец. Год прошел в мире, и она могла насладиться отдыхом.