— А какую цену придется заплатить, чтобы сделать одного врага нашим другом? — спросила она. Старик затрепетал от нежной холодности ее голоса. Она увидела, как задрожали его плечи, а его сцепленные руки затряслись. Он не смог говорить. — Нет, — сказала она решительно, — я сама отвечу на свой вопрос. Эта цена слишком велика. Какая польза, если мы завоюем на нашу сторону одного из наших врагов только для того, чтобы стать его вассалом? Разве какая-нибудь страна даст что-либо просто так? Увы, я еще не встречала, чтобы так поступали. Мы отразим всех наших врагов. Больше того, я не сложу руки, пока всякий белый человек, мужчина, женщина и дитя, не будет изгнан с наших берегов. Я не уступлю. Мы возьмем обратно то, что принадлежит нам.
Говоря, она поднялась с трона, а министры смотрели на нее во все глаза, и им казалось, что с каждым словом она становится все выше и выше. Ее глаза горели черным пламенем, ее щеки раскраснелись, она распростерла руки, растопырив пальцы, и драгоценные щитки на ее ногтях казались золотыми когтями хищной птицы. Она источала власть, даже воздух пропитался гневным жаром. Они упали на колени, опустив головы, все как один, и она смотрела на согбенные тела этих мужчин и чувствовала, как исступленный восторг разливается по ее венам.
И в этот самый миг она подумала о Жун Лу, о том, что он не пришел поддержать ее. Ее глаза скользнули по склоненным фигурам, по блистательным одеждам, разметавшимся по изразцовому полу всеми цветами и оттенками, и выбрали Верховного советника Ган Ни, человека уже немолодого, который все эти годы тратил свои силы на поддержание древних традиций и выступал против новшеств.
— Вы, мой Верховный советник Ган Ни, — сказала она громким и отчетливым голосом, — вы останетесь на частную аудиенцию. Вы, мои вельможи и принцы, свободны.
С этими словами она сошла со своего трона, и Ли Ляньинь вышел вперед, и, положив руку на его плечо, она торжественно прошла мимо склоненных фигур к своему паланкину. Ее воля была тверда. Она больше не уступит белым людям.
Час спустя Верховный советник Ган Ни стоял и выслушивал ее приказания. Было послеобеденное время. Главный евнух стоял поблизости, он, казалось, ничего не слышал, хотя слышал все, и взятка, которую ему дал Ган Ни, грела ему внутренний карман халата. Когда императрица говорила, то смотрела через широкий зал в двери, открытые в сад. Ночной ветер стих, воздух был свеж, очищенный песчаной бурей.
— Я больше не колеблюсь, — говорила императрица. — Я неумолима ко всем врагам. Я востребую обратно нашу землю. Я заберу ее обратно, какую бы цену ни пришлось заплатить.
— Ваше величество, — сказал Ган Ни, — впервые я чувствую надежду.
Это был высокий мужчина, в своих лучших годах, — ученый и конфуцианец.
— Каков будет ваш совет? — спросила императрица.
— Ваше величество, — сказал он, — принц Дуань и я часто говорили, о том, что мы скажем, если наш совет будет испрошен. Мы согласны, он и я, что должно использовать гнев китайцев против белых людей. Китайцы уже сходят с ума от ярости за отобранную у них землю, за золото, которое они платят в возмещение ущерба за священников, которых убивает толпа. Они создали тайные банды, поклявшиеся уничтожить врагов. Вот мой совет, который я смиренно предлагаю, ваше величество. Я не претендую на мудрость. Но поскольку банды уже существуют, то почему их не использовать? Пусть им тайно будет сообщено о вашем одобрении. Когда банды прибавятся к армиям, которые организовал Жун Лу, то кто сможет противостоять нам? Разве китайцы не станут пламеннейшими вашими сторонниками, Священная мать, когда узнают, что вы вместе с ними в борьбе против чужеземцев?
Императрица слушала и размышляла, и замысел казался ей хорошим. Она задала еще несколько вопросов, похвалила советника, а затем отослала его. Таким прекрасным было ее настроение от этой новой надежды, что, когда подошел Ли Лянь-инь, чтобы предложить свой совет, она не стала его бранить.
— Какой план может быть лучше, — сказал он, — Верховный советник — мудрый и осмотрительный человек.
— Это действительно так, — согласилась она.
Она поймала его косой лукавый взгляд, его глаза сузились на грубом лице..
— Да? — спросила она. Они видели друг друга насквозь, эти двое.
— Предупреждаю вас, ваше высочество, — сказал он. — Я думаю, что Жун Лу не одобрит этот план. — Он высунул язык и тронул свою верхнюю губу и опустил уголки рта.
Она улыбнулась его гримасе.
— Тогда даже я не буду его слушать, — сказала она…
Тем не менее через несколько дней она послала за Жун Лу, приготовившись порицать его за то, что, как ей донесли ее шпионы, он сделал.
— Ну что? — спросила она, когда он появился перед ней.
Час был поздний, и она не захотела ждать, пока он отужинает.
— Нет, сказала она, он может поесть потом.
— Что я сделал, ваше высочество? — осведомился Жун Лу.
Впервые она подумала, что он выглядит старым и усталым.
— Я слышала, что ты позволил иностранным послам увеличить свою стражу.
— Я был вынужден, — ответил он. — Кажется, у них тоже есть свои шпионы, которые донесли им, что вы, ваше высочество, послушали Ган Ни и намереваетесь одобрить банды китайских мятежников, цель которых, насколько я знаю — уничтожить иностранцев среди нас вплоть до последнего ребенка. Ваше величество, я сказал, что я не поверю, что вы могли одобрить такое безрассудство. И в самом деле, думаете ли вы, что даже вы можете сражаться против всего света? Мы должны вести переговоры, улаживать все, пока не сделаем наши войска достаточно сильными для победы.
— Я слышала, что люди бормотали проклятья, когда вошли иностранные войска, — сказала она. — А Ган Ни был в Цзянси, он говорит, что провинция готова сражаться с врагом. Он говорит, что в Наньчане он обнаружил, что городской голова арестовал нескольких мятежников, которые принадлежат к обществу боксеров[4], но он, Ган Ни, приказал освободить их и доставил их ко мне, чтобы показать их силу. Он говорит, что у них есть волшебное средство, которое предохраняет от смерти. Даже когда в них стреляют из ружей, их тело не получает ранений.
Жун Л у с мукой выкрикнул:
— Ох, ваше высочество, можете ли вы верить в такую чепуху?
— Это ты проявляешь глупость, — возразила она. — Разве ты забыл, что под конец династии Хань люди тоже знали волшебство против ран и смерти. А Ган Ни говорит, что у него есть друзья, которые много лет назад видели такое же волшебство в провинции Шаньси. Говорю тебе, есть духи, которые помогают праведникам.
Жун Лу был вне себя. Он сорвал с головы шляпу и бросил ее на пол перед ней и, схватив свои волосы, вырвал две пряди.
— Я не забуду свое место, — сказал он сквозь зубы, — но ты все еще приходишься мне родственницей, той, которой я давно отдал свою жизнь. Конечно же, я имею право сказать, что ты дура. Несмотря на всю твою красоту и твою власть ты, даже ты, можешь быть дурой. Я предупреждаю тебя, что, если ты послушаешь эту каменную голову, Ган Ни, который не имеет знания о настоящем, а живет в тех веках, которые ныне уже мертвы, и если ты послушаешь главного евнуха и ему подобных, тогда я скажу, что ты уничтожаешь себя и вместе с собой всю династию. Ох, послушай меня, послушай меня…
Он сложил руки вместе, заклиная ее, и не отрываясь смотрел в лицо, которое он все еще обожал. Их глаза встретились и слились, он увидел, что ее воля дрогнула, и не осмелился говорить, чтобы не разрушить to, что он уже сделал.
Она заговорила слабым голосом:
— Я спросила принца Цина, что он думает, и он сказал, что, несомненно, отряды боксеров могут быть полезны.
— Один я осмеливаюсь говорить тебе правду, — сказал он. — Он сделал шаг вперед и засунул руки за пояс, чтобы не протянуть их к ней. — В твоем присутствии принц Цин не осмеливается говорить то, что он говорит мне наедине — что эти боксеры — самозванцы и обманщики, невежественные грабители, которые пытаются подняться к власти через твое одобрение. Но какой мужчина поклонится тебе так, как я?
Его голос ослаб, и его слова прозвучали сухим шепотом. Она опустила голову. Он по-прежнему сохранил над ней власть. На протяжении всей их жизни его любовь удерживала ее.