Процессия подошла к замку. Он был похож на замок Эдо, окруженный высокой каменной стеной, увенчанной крытыми галереями-коридорами и башнями, построенными над мощными, окованными железом, воротами, но меньшего размера. Его остроконечные крыши, казалось, прогибались под тяжестью снега. Сосны как крепость поднялись над ним. "Оленьи рога" подбежал к двум охранникам, что стояли у ворот. Они заспорили о том, что делать с пленными, пока охранник не сказал:
— Отведите их к правителю Мацумаэ.
Пройдя сквозь ворота, Сано оказался во дворе перед захудалой казармой. Большое количество солдат-самураев слонялось снаружи. Когда "Оленьи рога" провел их через ворота в обнесенную стеной внутреннюю часть, он позвал стражника и указал на Рейко.
— Отведи ее на женскую половину.
Рейко была в ужасе от мысли о том, что ее отделят от остальных. Сано сказал:
— Нет. Она остается с нами.
— Если услышу от вас еще хоть одно слово, я отрежу вам язык, даже если вы настоящий канцлер, — сказал "Оленьи рога" и повторил охраннику — Возьми ее.
Сано почувствовал себя беспомощным, когда его повели в одном направлении, а Рейко — в другом. Он молился за ее безопасность. Он не должен был позволять Рейко ехать с ними.
Сад с засыпанными снегом кустарниками и валунами окружал дворец. Слуги расчищали дорожки от нападавшего за ночь снега. Лохматые вечнозеленые деревья почти скрывали фахверковые стены. Далее охрана пропустила Сано, его товарищей и сопровождавших их самураев в двери. "Оленьи рога" провел их по коридору, в котором было почти так же холодно, как и на улице. Они вошли в приемный зал. Здесь было тепло и дымно от нескольких жаровен с древесным углем, помещение освещали фонари. Но Сано почувствовал нечто неприятное в атмосфере прежде, чем увидел присутствующих.
Правитель Мацумаэ сидел на помосте. Он вскочил на ноги, когда его люди толкнули Сано, Хирату, Крысу и сыщиков на колени перед ним. Старый, выцветший черный халат, который висел на его тощей фигуре, придавал ему вид ворона. Его изможденное, мрачное лицо с торчащими усами и выбритой макушкой головы, над которой торчали пучки волос, усиливало это впечатление. Его впалые, налитые кровью глаза горели странным светом.
Сано уже видел его однажды в Эдо, во время обязательного посещения три года назад. Он помнил правителя Мацумаэ, как умного человека с изысканными манерами и безупречно одетого. Произошедшие с ним перемены шокировали Сано. Когда же князь Мацумаэ переместился к краю помоста и навис над ним, Сано поразила исходящая от немытого тела вонь. Его одежда лоснилась пятнами. Что с ним случилось?
— Почтенный канцлер. — Послышался насмешливый скрипучий голос правителя Мацумаэ. — Это такая честь, что вы проделали весь этот путь, чтобы увидеть меня. Его насмешка почти сразу превратились в ярость, и он закричал:
— Какого черта ты делаешь в моем домене?
Сано понял, что правитель Мацумаэ сошел с ума. Какой бы ни была этому причина, именно он был источником неприятностей на Эдзо. А сумасшедшие были опасны, особенно когда они командовали армией. Хирата и сыщики смотрели на Сано, возмущенные хамством князя Мацумаэ, и ожидая, что он поставит того на место. Но Сано подумал, что разумнее быть осторожным.
— Сегун обеспокоен, потому что вы не явились проведать его в Эдо, — сказал Сано, намеренно мягким тоном. — Он послал меня, чтобы узнать, что все ли у вас в порядке.
— У меня все прекрасно. — Внезапно в глазах правителя заблестели слезы. Половина его внимания была сосредоточено на Сано, а другая половина направленна вовнутрь, на что-то темное.
— Тогда почему вы не приехали?
— У меня были более важные вещи, чтобы заботиться о…
Так для самурая нет ничего важнее, чем повиноваться своему господину. — Какие вещи?
Лицо правителя Мацумаэ дернулось в тике.
— Почему вы закрыли Эдзо? — нетерпеливо спросил Сано, сдерживаясь, однако, потому что этот человек имел власть распоряжаться жизнью и смертью его и его товарищей. — Почему вы ничего не сообщили?
Правитель Мацумаэ присел лицом к лицу с Сано. Его тошнотворная вонь обдавала Сано, его глаза сверками слезами. — Ради справедливости. Это то, что вы должны очень хорошо понимать, почтенный канцлер. Вы, который имеете репутацию борца за справедливость, который не останавливается ни перед чем, чтобы добиться ее. — Он засмеялся, увидев удивление на лице Сано. — О, да, я знаю это про вас. Мы на диком севере не такая уж куча изолированных, невежественных животных, как вы думаете. Я просто действую, вдохновляясь вашим прекрасным примером.
Сано встревожился, что он, возможно, вдохновил плохое поведение правителя Мацумаэ, даже невольно. — Справедливость для кого?
Господин Мацумаэ упал на колени. Он прошептал:
— Текарэ.
Сано почувствовал: "Оленьи рога" и другие охранники, затаили дыхание — это послужило сигналом, что разговор вступил на опасную территорию. — Кто это Текарэ? — спросил Сано.
— Она была моей возлюбленной. — Горе сжал лицо правителя Мацумаэ. Из его глаз брызнули слезы. — Моей дорогой, любимой наложницей. Она умерла почти три месяца назад.
Обрадовавшись, что они, казалось, уже получили какое-то объяснение, Сано сказал:
— Что же с ней случилось?
— Она была — князь Мацумаэ сглотнул, — убита.
Значить, потеря его женщины стала причиной игнорирования им распоряжений сегуна, причиной всего, что последовало за этим. Любовь и горе сразили его. Затем он использовал свою власть, как подсказывало ему его безумие, и пошел на неприятный конфликт с режимом.
— Мне очень жаль это слышать. Мои искренние соболезнования. — Однако Сано никак не мог поверить, что траур по любовнице был единственным, что так изменило правителя Мацумаэ. Он никогда не видел, чтобы у человека настолько мог поменяться характер. У правителя Мацумаэ должно быть больше неприятностей, хотя Сано не мог себе представить, что это могло быть. Опять он подумал, что здесь все иначе и люди другие, похожие на их среду, подверженную странным явлениям. — Но я не понимаю, почему вы закрыли Эдзо. Что предполагается этим достичь?
— Я хочу узнать, кто убил мою Текарэ — сказал Мацумаэ. Сквозь его страдания блеснул злобный юмор:
— Вы можете думать, что вы великий сыщик, почтенный канцлер, но я двадцать лет правил этой областью, и я знаю кое-что о работе полиции. Что вы будете делать с подозреваемым в убийстве?
— Вы запрете его и станете допрашивать, пока он не признается. Ну, а у меня есть целый город подозреваемых в убийстве, все люди, которые были в области, когда Текарэ умерла. Я запер их всех. Я был занят их допросами. Я не хочу, чтобы кто-то извне пришел и вмешивался. И я не остановлюсь, пока один из них не признается в убийстве Текарэ.
План правителя по расследованию убийства, сделавший заложниками жителей целой провинции, был логичным, но весьма эксцентричным, но он, казалось, не работал. — Никто не признался?
— Пока нет. Но кто-то признается. Они долго не продержаться.
Холодное, зловещее подозрение закралось в Сано, когда он вспомнил страх на лицах горожан. — Что вы сделали, кроме их допросов?
Господь Мацумаэ рассмеялся. — Ну же, почтенный канцлер. Конечно, вы знаете о средстве, заставляющем людей говорить.
Пытки, подумал Сано, они допускались законом, хотя и не всегда эффективно. — Я знаю, что под пытками люди часто оговаривают себя или других людей.
— Независимо от того. — Рука правителя Мацумаэ как бы оттолкнула от него тех, через кого он перешагивал. — И не важно, что некоторые из подозреваемых не выдержали моих допросов.
— Сколько умерло? — спросил Сано, обеспокоившись еще больше.
Выражение правителя Мацумаэ сделалось намеренно расплывчатым, насмешливо невинным:
— Я же не говорил, что кто-нибудь умер? Но если они так сделали, то их пример должен поощрять тех, кто знает правду об убийстве, сообщить о виновнике.