Затем он наклонился, чтобы достать кровавый свиток из моей руки. Я держала его, пока он не заставил стрелу вернуться в меня. Я вышла, взвизгнув от боли.
— Так ты знаешь, а?
Он дал мне этот высокомерный смешок и разорвал мой свиток вверху.
— Я знаю, что ты лживый мешок с навозом.
Это принесло мне ещё один смешок.
— Гвардия! — крикнул он.
Один охранник наклонился и сломал стрелы в спине и ноге, оставляя древко внутри меня гноиться. Затем они подняли меня, и я смогла увидеть Императора.
— Твоя смерть не будет напрасной, Зена, потому что ты всегда будешь занимать особое место в сердце Рима среди побеждённых Цезаря.
Я плюнула у его ног. Он засмеялся и наклонился ко мне.
— Либо ты не была слишком плоха в постели.
Меня тошнило.
— Теперь заберите её. Зена будет распята за предательство Рима. — Он улыбнулся и махнул рукой, чтобы охранники утащили меня.
Я ничего не сказала, когда меня затащили в темницу, сняли с меня одежду, которую заменили смертельными тряпками. Затем, на расстоянии, я услышала стук. Мой крест строился. Иронический.
Сколько раз я проходила в своей повседневной жизни, слыша стучащую мысль:
Ты не можешь иметь распятие без креста.
Болезненная ирония. Стук прекратился; Цезарь не терял времени. Я вспомнила, когда я была моложе. Когда Цезарь дал мне честь моего первого распятия, всё, что я чувствовала, было чудовищем ненависти. Во время моего второго распятия я была полна грусти, что не могла остановить зрение. Эта Габриэль умирала рядом со мной. На этот раз… Всё, что я могла видеть, это лицо моей жены и все хорошие моменты, которыми мы делились. Её любовь текла через меня, сохраняя меня в безопасности, и я не чувствовала страха, зная этот факт.
— Время пришло, императрица, — сказал Джоксер с треском в голосе.
Два охранника приблизились, чтобы вытащить меня на Арену.
Когда я была готова пройти мимо Джоксера, я услышала его шёпот:
— Я сдержал своё обещание, императрица.
Я улыбнулась и кивнула. Меня снова затащили мысли о Габриэль. Мы добрались до верха лестницы, и солнце ближе к вечеру ударило мне в глаза, как кинжал. Мои глаза были закрыты, когда они положили меня на крест, и я услышала, как он хихикает.
— За предательство Рима императрица будет предана смерти, как того требует закон. — Сообщил он небольшой толпе, в основном, солдат. — Есть последние слова, Зена?
Я открыла глаза и повернула голову к нему.
— Когда-нибудь слышал поговорку: « Что посеешь, то и пожнёшь? » — Я усмехнулась.
Он ухмыльнулся, помахал рукой, затем ушёл.
Самодовольный ублюдок. Я почувствовала кусок дерева в своей ладони, а затем гвоздь пронзил мою кожу. Я не могла остановить свои крики, это так больно. Они закончили мне руки и пошли к лодыжкам. Это ранило хуже. Затем они подняли и посадили меня на землю. Я чувствовала тяжесть на своём теле, когда висела на своих ранах. Я знала, что не продержусь долго, не с этими ранениями от стрел. Я сосредоточилась на своём дыхании и позволила моей любви унести меня. Там не было гнева, чувства мести, просто любовь. Моя голова была слишком тяжёлой, чтобы удержаться, я почувствовала, что поскользнулась. Я подняла голову к небу, как в прошлый раз.
— Я люблю тебя, Габриэль.
Так мирно. Я опустила голову.
— Нееееееееееееееееееееееееет.
Я услышала крик. Боги, это не могла быть она. Я была слишком слаба, чтобы поднять голову. Боги, пожалуйста, пусть это не она. Я слышала, как копыта быстро били меня по земле. Ещё один крик.
— Нееееееееееееееет.
Затем я услышала стук мечей. Мои глаза были слишком тяжёлыми, чтобы оставаться открытыми.
— Зена? — Это страшный голос, знакомый голос.
Я едва открыла глаза и увидела её.
— Габриэль, ты не должна была приходить. — Мой подбородок дрогнул, тогда я почувствовала лестницы по бокам от меня.
М’лила и Джоксер, без сомнения. Моё тело было настолько оцепенелым, что я не чувствовала, как они отрывают доски от моей плоти. Джоксер двинулся вперёд, когда М’лила высвободила другую руку, и я рухнула на его руки. Габриэль свободно работала на моих лодыжках. Её лицо было заплакано, а руки дрожали так сильно, что это было почти пятно. Они освободили меня и положили меня на колени.
— Ты не должна была приходить, — повторила я.
Я не хотела, чтобы она видела меня такой. Я хотела, чтобы она была в безопасности.
— Ты другая половина моей души, Зена. — Она изо всех сил пыталась говорить. — Я не могла позволить тебе умереть, ты не можешь умереть, пожалуйста, не оставляй меня, я люблю тебя. — Её рыдающий голос был так далеко…