Мужчина опустился на колени.
— Моя невеста, равная мне! воскликнул он.
Она тут же узнала мужчину. Императора.
— Я хочу домой, — сказала она, бросив потрепанный зонтик.
— Ты дома, — ответил император. Его рука описала дугу, и за ним она увидела дворец, золотой и сияющий в свете весны.
Она заплакала.
— Я подвела сестру.
Император нежно улыбнулся.
— Успех и поражение лишь иллюзии. Не держись за них, — он прошептал, кем она была и кем станет. Правительница, — сказал он. Моя, — сказал он.
Любима природой.
Почитаема мужем.
Императрица всех Времен года.
ГЛАВА 7
Таро
Вода лилась с неба, стучала по черепице дворца, стекала по выемкам и из ртов золотых шачихоко гибридов тигра и карма, что призывали дождь и защищали от огня.
Таро во дворце отвернулся от кашля императора. За последние сутки кашель стал сильнее. Они сидели за низким столиком для ужина из пирожков с рыбной пастой и овощами в кунжутном масле. Император едва мог проглотить еду. Слуга бросился вперед, вода из серебряного графина плескалась ему на руки, но император отогнал его.
— Тебя осматривали теоретики? послушно спросил Таро.
Император сделал глоток сакэ, его щеки пылали, глаза слезились. Он покачал головой.
— Я лучше подавлюсь насмерть, чем подпущу их к себе.
Таро вскинул бровь, но промолчал. Теоретики помогали маме Таро, когда она рожала его. Они ошиблись, и его матери становилось все хуже при родах. Император в отчаянии призвал другую помощь. Футакучи-онна были известны навыком повитухи, и этот ёкай был единственной надеждой императора. Женщина с двумя ртами безопасно вытащила Таро в мир живых, но лишь смогла помочь императрице покинуть этот мир. Так думал император. Оттуда началась ненависть императора к ёкаям.
«Забавно, как любовь доводит до ненависти».
Повисла напряженная тишина. Таро смотрел поверх плеча императора в окно. Дождь продолжался. Снаружи тянулся Сухой сад, белый песок был украшен рисунком параллельных кругов, подражая каплям, падающим в воду.
Человек рядом с Таро кашлянул.
— Во дворце говорят о таком, — Таро посмотрел на Сатоши. С круглым лицом, ямочками и длинными ресницами Сатоши выглядел как мальчик, а не мужчина. Он был в белом одеянии, красная ткань свисала с плеча, обвивала пояс, отмечая его статус Высшего священника. Татуировки портили его ладони, но не лицо.
«Странный выбор», — многие священники разрисовывали все тела, но руки и лица были в татуировках всегда. Синие завитки были проклятиями. Они имели тот же эффект, что и произнесенные. Когда ёкай касался чернил, он сгорал.
Сатоши часто присоединялся к Таро и отцу за ужином. Он играл много ролей во дворце. Священник. Советчик. Хранитель мира.
Сатоши был наполовину братом Таро. Сын наложницы, Сатоши не был угрозой для трона. Но почему-то их отец любил бастарда больше Таро. Так казалось. На самом деле император считал обоих сыновей бородавками, которые он терпел, но не любил. Это не мешало Сатоши искать одобрения императора при каждом случае. Сатоши обходился с Таро так же, искал у императора и принца симпатии, как бродячий пес, что нюхает дружелюбную руку.
— Я ходил в Зимнюю комнату утром, — сказал император, отвлекая внимание Таро от Сатоши.
— Не лучшее решение для старика с простудой, — ответил Таро.
— Я был в шкуре ямабико, — сказал император сквозь зубы. Редкий и неуловимый ёкай, ямабико обитал на низких частях гор Цуко-фуно. Их голоса вызывали ложное эхо, они подражали звукам, включая ужасные крики. Император почти всех истребил. Их густой коричневый мех желали из-за тепла, а их бежевые зубы использовали для украшений. Эти предметы дорого стоили на рынках. Таро старался скрыть эмоции, пока его отец продолжал. Похоже, каппа пропал.
Таро вспомнил. Темная Зимняя комната. Холод, проникающий под одежду. Молот в руке. Таро подумал о других ёкаях, застывших и скрытых в Ледяном лесу. Киджимуна, рыжеволосое одноногое существо, обитающее среди деревьев баньян. Нурэ-онаго, девушка с мокрыми волосами, рожденная из слез утонувших людей. Футакучи-онна, что помогла при рождении Таро.
— Странно, — сказал Таро отцу и бросил в рот кусочек сушеного фрукта.
Император улыбнулся с хищным блеском.
— Да. Не хочу думать, что среди нас есть тот, кто сочувствует ёкаям.
Тревога пронзила Таро. Сочувствующих казнили.
«Император сделает так с сыном?» — он не знал.
— Я буду следить.
— Может, это связано с Сопротивлением, — вмешался Сатоши.