— Если тренироваться со всем оружием, не научишься владеть ни одним, — всегда говорила ее мама.
Мари стукнула нагинатой по полу, пыль поднялась вокруг ее синего кимоно.
— Мне очень жаль, но с этого момента ты мертв, — сказала она, вытаскивая лезвие из ножен.
Самурай едко расхохотался.
Мари быстро оборвала его смех. Она присела, взмахнула тупым концом нагинаты, попала по коленям самурая.
Он рухнул со стуком. Мари скривилась. С крупными всегда было сложнее.
— Это было ошибкой, — сказал он, поднимаясь на ноги. Он скрестил мечи перед собой, глаза опасно блестели.
«Теперь он хотя бы воспринимает меня серьезно».
— Нет, — исправила Мари. — Так было задумано.
Самурай бросился на нее, и она последовала примеру. Клинок нагинаты столкнулся с его катаной. Полетели искры.
Самурай ударил вакидзаси, и Мари уклонилась. Ее чуть не пронзили. Это было слишком близко. Ее сердце колотилось от страха и восторга. Этот самурай был умелым. Самурай не успел отстраниться, а Мари стала крутить нагинатой, в мельнице движения поймала оба его меча. Ему пришлось отпустить оружие, мечи зазвенели по полу, откатились на пару футов от него.
«Умелый, но не такой, как я».
Она не могла дать ему вдохнуть, дотянуться до оружия. Покончить с этим. Она попала ногой по животу мужчины. Самурай охнул и согнулся. Он упал на пол, держась за живот.
Она стояла над ним, шумно дыша, ощущая победу. Тепло охватило ее тело. Зверь поднимался в ней, и ее карие глаза становились черными безднами. Она сжала руки, мышцы напряглись, кости трещали. Ее ногти стали острыми когтями. На ладонях кожа покрылась угольной кожистой чешуей, прочной как шкура носорога. Она игнорировала боль изменения облика. Она научила себя подавлять это.
Самурай в ужасе глядел на нее.
Она знала, что выглядела отвратительно — отчасти человек, но глаза и ладони монстра. Ее лицо оказалось возле лица самурая, она заговорила хриплым голосом:
— Ты был прав. Я одна из них.
ГЛАВА 2
Таро
Таро потирал метку между бровей, где вспыхнула боль. Для того, кого избрали боги и богини, он страдал достаточно много из-за недугов за семнадцать лет жизни.
Боль меж бровей пульсировала в такт гулу активности вокруг него. В Главном зале суетились слуги, терли пол на четвереньках, подметали стропила перьями фазанов, полировали четыре величавых двери по одной для каждого времени года. Приготовления к состязанию начались недели назад.
Почти все дни суета была такой, что действовала Таро на нервы, напоминала, что его с трудом отстоянное одиночество скоро прекратится. Но сегодня его раздражало не это. Сегодня шум был таким, что он услышал его из своего кабинета в другой стороне дворца.
Он помрачнел от вида перед ним. Два величавых самурая в черной лакированной броне втащили в зал кричащего каппу. Мышца дергалась на челюсти Таро от скрежета ногтей по металлу. Зеленые ноги каппы с перепонками оставляли склизкий и грязный водный след на блестящем полу. Служанка, что только закончила убирать, охнула и побежала, освобождая место с остальными рабочими.
За каппой шли священники. Их серые одежды шуршали по полу, они шли осторожно и размеренно. Их голоса хором читали проклятия в такой красивой песне, что люди плакали.
К сожалению для пленника, слова оглушали каппу, как и всех ёкаев. Цепи и деревянные клетки не требовались. Слова священников держали каппу в плену невидимых пыток.
Меньше человеческого ребенка, с панцирем на спине и оранжевым клювом на пернатой голове каппа не казался угрозой. Он выглядел мило. Даже казался добрым.
«Вид бывает обманчивым, — Таро знал, что это так. Он жил во Дворце иллюзий. Он знал, что каппы были сильны, были в пять раз сильнее человека, и они любили кишки, обычно питались живыми жертвами. Таро прижал ладонь к животу. Конечно, слуги убежали».
Крики каппы утихли, он урчал. Его язык был неразборчивым для людей, но Таро узнал мольбу в голосе. Каппа молил о жизни. Они прошли мимо, самураи и священники поклонились сыну императора. Таро склонил голову, едва отмечая их жестом.
Свита замедлилась у дверей из кипариса. Балка из ствола тысячелетнего дуба лежала поперек, не давая ничему выйти. Гора в сияющем снеге была вырезана на дереве.
Зимняя комната. Как и все комнаты Времен года, ее можно было использовать для радости или боли.