Мари коснулась бечевки с медными монетами. Она спрятала ожерелье под кимоно. На коленях она держала серебряный гребень, прощальный подарок Хиссы на удачу.
«Я носила его, когда встретила мужа», — прошептала подруга. Мари крутила вещицу в руках, драгоценный металл сиял в оранжевом свете солнца. Край был острым — оружие и украшение. Как жена-зверь. Мари спрятала гребень в рукав кимоно, когда на горизонте показалась изогнутая крыша старого храма. Страх волной пронесся по ней. Глубоко дыша, она успокаивала себя.
«Долг и дом», — шептала Тами на ухо Мари вместо прощания. Так много всего между ними осталось невысказанным.
«Я — тигр зимой. Я выживу. Я буду свободной. И я вернусь в Цуму. Я все исправлю между нами».
* * *
Мари выбралась из места ночлега. Дыхание вырывалось короткими порывами, и тьма казалась тяжелой, неизвестной. Она проспала лишь несколько часов на неудобном тонком матрасе и с деревянной подставкой под шеей, чтобы не спутались волосы, а потом стоны Масы разбудили ее.
Сзади нее возвышался храм. Перекошенный и забытый. Хиро шагнул туда и заявил, что внутри проводить ночь опасно. В нескольких ярдах от Мари была роща деревьев тсуги. И под ними росли ночные цветы. Она легко сорвала их, отбросила цветки. Лиловые лепестки превращали все внутри в жидкость. Но толченные и смешанные с водой бархатные листья в форме сердца становились мазью от инфекций. Чудо, что растение, которое легко могло убить, умело и спасать.
Мари прикусила губу. У Масы было мало времени.
В лагере спали все, кроме Хиро. Он лежал на спальном мешке, следил за действиями Мари. Она игнорировала его. Мари быстро замесила мазь в деревянной миске, откуда до этого ужинала. Она опустилась возле Масы. Она не успела нанести мазь на рану, он заскулил и открыл глаза.
— Это сон? — спросил он, приподняв уголок рта.
— Нет, ты не спишь. И ты в беде, если поскорее не разобраться с раной на твоем плече, — она фыркнула. — Может, твоим друзьям нет до э того дела, но не мне.
Маса рассмеялся, губы были белыми и потрескавшимися. Хоть неподалеку горел костер, он дрожал.
— Слышишь, Хиро? Она думает, что тебе недостает навыков дружбы.
— Я рад, что чувство юмора с тобой, — сказал Хиро над плечом Мари. — Надеюсь, ты сможешь смеяться, когда мы отрежем тебе руку.
Маса слабо улыбнулся.
— Ну и ладно, — фыркнул он. — Мне все равно не нравилась эта рука. Она всегда меня беспокоила, — смех Масы закончился сухим кашлем.
Мари принесла горлянку воды и влила жидкость в его рот.
— Останься хоть немного, — сказал Маса, прикрыв глаза. — На тебя смотреть приятнее, чем на Хиро. И твои ладони нежнее, — и он уснул.
— Ты отрежешь ему руку? — спросила Мари, глядя, как грудь Масы движется от глубокого дыхания.
Самурай промолчал. Мари напряглась.
Хиро тяжко вздохнул.
— Если завтра не станет лучше, мы отрежем руку. Но это его ведущая рука. Он больше не сможет сражаться.
— Что он будет делать? — в тревоге нахмурилась она.
— Его отец — фермер. Ему придется уйти домой.
Мари стиснула зубы.
— Вы не оставите его ронином?
— Нет, если он не может сражаться. Он будет помехой.
Марии смотрела на мазь, мешкая. А если она не угадал с цветком? Она видела, как его собирала Юка. Но как она его смешивала? Или это цветы помогали от заражений, а листья губили? Она глубоко вдохнула и убрала ткань с раны Масы. Она скривилась от порезов, желудок сжался от кислого запаха. — Что случилось?
Хиро присел на корточки рядом с ней, бесстрастно смотрел на рану. Искры с треском вылетали из угасающего костра.
— Его поймал намахагэ, — Мари поежился. Жены-звери их не боялись, но демоны были естественным врагом. — Они напали на нас ночью. Мы убили группу, но один успел вонзить когти в Масу, — три глубоких пореза были на боку Масы. Следы когтей. Эти ронины убили племя намахагэ? В Мари расцвели уважение и здравый страх. Зверь шевелился в ней. Она рискнула взглянуть на Хиро. Тьма мешала разглядеть выражение его лица, но она уловила углы лица. Он был истинным воином. Грубым и рожденным на поле боя. Каждая уходящая минута приближала Масу к смерти. Мари взяла миску.
Хиро вытянул руку и сжал ее запястье.
— Если он умрет из-за тебя, я снесу тебе голову.
— Он все равно умирает. Это — единственная надежда.
Хиро отпустил ее запястье.
Мари придвинула миску к себе. Она оторвала кусок ткани от своего нижнего кимоно, зачерпнула им пасту.