— Я видела тебя на крыше. Ты быстрый и тихий. Ханако постаралась. Я — Асами, — девушка поклонилась. Ее душа была сиреневой, как глициния. И в пятнах. Асами забрала не меньше десяти жизней.
— Акира, — представился он, кланяясь в той же манере.
— У тебя что-то есть для меня? — она протянула руку и ждала.
Акира выждал пару секунд и вытащил записку из накидки. Асами поднесла ее к носу, понюхала, а потом сломала печать и проверила содержимое. Она подняла голову, темные глаза сияли.
— Скажи ей, что я понимаю, и дай ей это, — Асами вручила Акире конверт. — Планы не завершены. В этом месте коридоров и комнат больше, чем в борделе Хана-Мачи. Но я нашла туннели под землей и зарисовала, что могла.
— Как… — Акира запнулся. — Как ты получила эту информацию?
Девушка опасно улыбнулась.
— Ханако не говорила? — она склонила голову, свечи озарили половину ее лица. — Я — паук. Мы можем пробраться всюду, — она захихикала, и Акира подумал, что она немного безумна, как и Ханако. Асами развернулась уходить.
— Стой! — крикнул Акира. Он хотел спросить ее о состязании, о Мари, узнать, жива она или нет. Но Асами ушла, а с ней и ответы на вопросы Акиры.
Путь Акиры из дворца и по районам был коротким и без проблем. Он был тенью под покровом ночи. Акире нужно было зайти кое-куда до возвращения в башню с часами. Он пришел к вишне, оглашение уже завершилось. Он подошел к дереву, где висел список умерших и выбывших. Он вдохнул и выдохнул с хрипом. Мари там не было. Она снова избежала смерти.
ГЛАВА 26
Мари
Сэй охнула. Мари тепло улыбнулась девушке.
— Я выгляжу не так ужасно, — сказала она, вручая Сэй свою нагинату.
— Вы выглядите как наполовину мертвая, госпожа. Я слышала, как самураи шептались о нападении они. Они сказали, что почти все погибли… — Сэй умолкла, поставила нагинату в углу комнаты.
Мари посмотрела на открытый сундук и разбросанные кимоно. Мари была уверена, что ее запасы серебра и бечевка с медью пропали. Кончики ушей Сэй покраснели. Она разжала ладонь, там было ожерелье из меди.
— Простите, госпожа, — прохрипела она.
Мари пожала плечами.
— За что? Я сказала тебе забрать эти вещи, если я умру. Ты просто придерживалась обещания.
— Но я будто воровала у вас.
— Нельзя украсть то, что отдали добровольно.
— Простите, что сомневалась в вас. Я должна была знать, что вы выберетесь из комнаты, — Сэй протянула ожерелье.
— Оставь его у себя, — сказала Мари.
Сэй удивленно замерла.
— Госпожа…
— Подумай. Если я умру, оно мне не понадобится. Если выиграю, буду императрицей, и оно мне все равно не понадобится. Оставь себе монеты, Сэй, — Мари нежно сомкнула пальцы Сэй на меди. — Но серебряный гребень я пока что заберу. Он ценен эмоционально, — Мари подумала о Хиссе, и грудь заболела от тоски по дому. Мари подавила желание всхлипнуть. Она потерла щеки, и на ладонях размазалась кровь. Боль сменилась дрожью. Мари стало холодно. Она держалась в Осенней комнате, но теперь не могла. Не могла остановить дрожь. Не могла подавить страх.
— Идемте, госпожа, — прошептала Сэй, потянувшись к ней. — Вам нужно принять ванну и выпить заслуженный чай.
Мари отпрянула от прикосновения Сэй. Она не должна быть такой доброй. Мари хотела домой, в свою кровать из кипариса и к холодным прикосновения матери.
— Прошу, госпожа, — попросила Сэй. — Идемте, я наберу вам ванну и потру ноги. Так делала мама, когда я была расстроена, — Сэй потянулась к Мари, и в этот раз Мари дала девушке взять ее за руку и увести в купальню.
Мари не перечила, когда Сэй раздела ее и помогла забраться в горячую воду, или когда та смывала кровь с ее волос.
* * *
Птицы поприветствовали Мари в ее личном саду. У каждой комнаты был небольшой примыкающий дворик. Этим утром Сэй разбудила ее.
— Свежий воздух пойдет вам на пользу, — сказала она, улыбаясь, а потом одела Мари в простой красное кимоно и заплела ее волосы.
День был погожим. Светило солнце. Капли росы свисали на траве. У маленького пруда, окруженного ирисами, кругами плавали яркие рыбы, и Мари наблюдала за ними. Прохладный воздух ощущался приятно на синяках на ее шее. Она была напряжена, на взводе. Она была одна. А потом — нет. Упала тень, рыбы уплыли глубже в пруд. Мари повернулась, готовая напасть.