Все было бы идеально.
Если бы Хисса не была беременна.
Пока она носила ребенка, Хисса жаждала, чтобы родилась девочка.
— Будет чудесно, — сказала она Мари, гладя живот, где пинался ребенок. Мари помнила, как мило выглядела тогда Хисса, как она сияла. Будет маленькая девочка. Ты будешь ее тетей. Тетей Мари! Мы нарядим ее в шелка, будем играть в куклы.
Сердце Мари билось в горле. Ее подруга так надеялась. Как далеко она пала. Но Мари поймает ее.
Рот Тами открылся, а потом закрылся с заметным щелчком. Она кивнула на дверь.
— Идем, — Мари обрадовалась и прогнала возмущение на глубину для другого раза.
Она прошла за мамой и Аюми за дверь.
«Я иду, Хисса».
Когда-то они пообещали друг другу не бросать в беде. И Мари не собиралась оставлять ее в беде с мальчиком. В деревне появилась новая жизнь, но ее так же быстро потушат.
ГЛАВА 4
Таро
Пять минут пополуночи. Таро не спал. Усталость преследовала его, как пес, но он не поддавался. Пока он ждал, чтобы все во дворце уснули, Таро работал. В глубине дворца, в забытой всеми комнате принц строил вещи.
Его глаза были красными, тело болело, пока он бил по меди, делая ее тонкими листами. Масло покрывало его руки, жир забился под ногти. С каждым ударом молота он старался заглушить крики каппы, его мольбу на его языке.
«Без толку, — горло Таро сдавили эмоции, которые он не хотел ощущать. Крики каппы преследовали его, били по его самоконтролю тараном, заставляя реагировать. Хорошее наказание за то, что он стоял в стороне и смотрел, как крохотное существо казнили и за что? За то, что он плавал во рву? За то, что родился ёкаем?».
А если бы он выступил против отца? Это было немыслимо. Император считал сочувствие к ёкаям слабостью. Таро давно это выучил.
Лишь раз он попросил пощадить ёкая. Таро было десять, и он не понимал глубины ненависти отца.
То был тануки, маленький зверек с серо-черной шерстью, головой енота и телом собаки. Таро нашел голодного малыша в чайном саду. Он прижал бедное создание к груди, утешал словами, которые шептала ему обычно няня.
«Ну-ну, все будет хорошо», — тануки прижал мокрый носик к шее Таро и урчал, и этот низкий звук тронул одинокую душу Таро. Он понес слабое тело зверька императору, как священное подношение. И, как мальчик, отчаянно желающий что-то, он сказал:
— Я хочу оставить его как питомца.
Улыбка императора была тонкой и холодной. Таро и теперь, когда вспоминал это, ощущал холод вокруг плеч.
— Мужчины не заводят питомцев. Особенно ёкаев, — сказал он с презрением.
— О, — сказал маленький Таро. Что мне с ним делать? прохрипел он, ведь был тогда маленьким и болезненным.
— Оставь, где нашел, — Таро послушался и отпустил тануки в саду, но сначала скормил ему яблоко и угостил рисовым вином. Тануки любили выпить. Может, малыш найдет дом.
Но на следующий день Таро нашел тануки к клетке в саду. Его отец заставил запереть его там для развлечения придворных, которые безжалостно смеялись над созданием. Через пару дней он умер.
Таро с тех пор оставался в своей металлической мастерской. Ему не нужна была любовь отца. Он не найдет больше места в своем сердце для существа, что у него могут забрать. Его металлические творения были с ним. Они не говорили, не требовали и не могли умереть.
Таро затерялся в воспоминаниях и не заметил, как молот скользнул по медному листу. Молот ударил его по большому пальцу, и Таро охнул от боли. Отбросив инструмент, он прижал ладонь к голове. На рабочем столе механическая птица без крыльев прыгала на тонких лапках последний товарищ Таро. Он неделю назад вложил сердечко из шестеренок в грудь птицы. Его маленький спутник был почти готов. Оставались лишь крылья. Он старался сделать медь податливой, чтобы вырезать перья. Редкая улыбка тронула губы Таро. Может, птица полетит высоко и минует стены дворца.
«Разве это не чудо?».
Часы тикали. Наступило раннее утро. Пора. Улыбка Таро пропала. Он выключил птицу, закрыл ее стальные веки. Он выдохнул, потушил свечу и вышел из мастерской.
Таро посмотрел на шкуры в коридоре: кабан, лев, медведь, даже кирин, редкий ёкай-химера, похожий на оленя, но с драконьей чешуей и золотой огненной гривой. Факелы пылали в металлических петлях, свет отражался от позолоченных стен и создавал пляшущие тени на высоком потолке.
Дворец иллюзий был когда-то построен просто, без гвоздей, и внутри была лишь открытая комната. Не было Главного зала, разрисованных панелей из рисовой бумаги. С тех пор здание развилось, забыло о скромности. Чтобы превзойти предшественника, каждый император добавлял новые черты: огромные сады с необычными растениями, большие врата с рычащими каменными комаину, львами-собаками, что служили как стражи и представляли начало и конец всего. Дворец стал памятником, легендой, где императоры делали себя бессмертными.