— Тогда какая новость хорошая? спросил Таро.
Сатоши улыбнулся.
— Хорошая новость, что мятеж подавили. Ёкаи, что выступили против самураев, будут наказаны, станут примером.
Таро кивнул.
«Столько жизней будет потеряно, — все из-за Сына кошмаров. Когда Таро поймает его, он покажет ему, какую тот причинил боль остальным. Смотри, сколько твоих собратьев погибло. Не пытайся подниматься выше, чем твое место по рождению», — если все оставались бы на местах, было бы спокойно. Так всегда говорил их отец.
Сатоши продолжал:
— Мы поймали заговорщиков Сына кошмаров, юки-онну и демона они.
— Это хорошая новость? фыркнул Таро.
— Мы думаем, что он попытается спасти их, императрицу — Сатоши замолк.
Таро стиснул зубы, услышав о Мари. Сын кошмаров придет за Мари.
— Пусть идет.
Сатоши улыбнулся.
— Я надеялся, что вы так скажете. Я оставил ловушку в Главном зале для него.
Луна за окном опускалась к горизонту. Скоро рассветет. Таро проклинал новый день. Солнце не смоет горечь предательства. Он хотел вечную ночь, под стать его черной душе. Несмотря на план Сатоши, Таро ощущал усталость. Он махнул рукой.
— Молодец, Сатоши. Можешь идти.
Сатоши пошел, а Таро повернулся к металлическому сердцу.
«Какая потеря, — он отбросил сердце в сторону. Таро закрыл глаза и глубоко вдохнул. Он не даст ёкаю ранить его снова. Он видел лицо Мари, горло сдавило. Любить значит душить», — Мари должна знать, как это.
ГЛАВА 42
Мари
Стон деревянных дверей разбудил Мари. Она когтями вырыла пещеру в Зимней комнате. Снаружи ее холодного дома что-то щелкнуло, и прозвенел колокольчиком голос:
— Бывали ситуации хуже. Жаль, на мне нет кимоно с мехом. До ошейника я даже холод не ощущала. Но теперь я словно человек. Ужасно.
Мари села. Она выглянула из пещеры, в свете полной луны она увидела девушку с пепельными волосами и просвечивающей кожей рядом с они.
Они встретились взглядами, оценивая друг друга.
Девушка широко улыбнулась.
— Ваше величество! она пошла вперед, отбрасывая снег и лед ногами. А потом сильно поклонилась. Новости об императрице-ёкае разошлись за пределы Токкайдо. Для меня честь встретить вас.
Мари смотрела на они, поднимаясь.
— Ох, — сказала девушка с большими глазами. Вряд ли ты ей нравишься, Рен, — она встала между Мари и демоном. Я Ханако, юки-онна, Мастер оружия и ёкай-мятежник. А это мой товарищ Рен. Он не навредит, — демон протянул руки и низко поклонился. Воздух вырывался из его ноздрей, как у дракона. Мари убрала когти. Юки-онна и демон смотрели на Мари в тишине.
«Чего они хотят?» — она не могла ответить. Она тихо пошла в свою пещеру.
Мари закрыла глаза, когда юки-онна вошла в пещеру. Внутри было тесно, едва хватало места для одного. Юки-онна все же уместилась и села рядом с Мари. Она вытянула ноги перед собой, скрестила их в лодыжках.
— Уютно. Я выросла в такой пещере. У нас было чуть просторнее и уютнее. Может, если принесешь пару картин — Ханако притихла.
Как она могла так болтать? Мари видела у входа в пещеру лодыжки они, его ноги расхаживали по снегу, тонули в нем.
— Что бы ты ни ждала от меня, ты разочаруешься, — сказала Мари.
«Ты ищешь не меня. Моя жизнь не служит общему благу».
Юки-онна посмотрела на свои сцепленные пальцы.
— А если я жду от тебя лишь внимания?
Мари притянула ноги к груди, опустила щеку на колени. Она промерзла насквозь.
Ханако подвинула ноги и поправила кимоно.
— Когда император стал воевать с ёкаями, он напал сначала на самых опасных они, нурэ-онаго, хари-онаго и юки-онна снежные девушки, как я, — она криво улыбнулась. До моего ошейника я была нечто. Один выдох мог заморозить кровь взрослого человека. Два выдоха, и шел снег. Три и я могла превращать океаны в лед, — ее улыбка увяла. Мне было четыре, когда монахи проникли в горный переход, где я жила с мамой. Она увидела их и спрятала меня в сугробе за рощей деревьев. Она сказала мне оставаться там, закрыть глаза и ждать, когда она позовет. Я мало помню, но они пришли и ушли. Наступила ночь, все затихло, а потом и утро. Ничего не происходило, — она взглянула на Мари. Забавная штука память, да? Я помню, как болели ноги, когда я выбралась из укрытия, и я помню запах хвои. Я нашла нескольких самураев и монаха, ставших сосульками. Но мамы нигде не было. Я оставалась днями в том переходе, ждала ее, — глаза Ханако стали далекими. Она не пришла. Я не знаю, что с ней случилось. После дней в одиночестве я проснулась от хруста снега под ногами, — Ханако замолчала.