Ее глаза привыкли к темноте, и в тенях появился силуэт. Она указала плавные движения, фигура вышла из-за угла. Акира.
Только Сын кошмаров мог проникнуть мимо врат Цумы незаметно. Он не был в ее комнате, но Мари как-то показывала ему домик.
- Моя комната выходит на восток. Я просыпаюсь с солнцем, - говорила она.
- Боги и богини, ты напугал меня до смерти. Еще вот столько, - Мари села и показала пальцами пару дюймов, - и ты встретился бы с клинком моей нагинаты.
Акира рассмеялся, прислонился к стене и снял маску.
От сухого смеха Акиры Мари нахмурилась. Что-то не так.
- Что ты тут делаешь?
Сын кошмаров посерьезнел.
- Мне приснилось, что ты ушла, - он прошел к деревянному сундуку, что она притащила в свою комнату. Сундук был открыт, в нем было полно тяжелых шелковых кимоно с вышивкой, оби, лент, золотых заколок вещи были достойны императрицы. Похоже, я был прав.
Ветер свистел, проникая сквозь ставни, принося холод. Мари сильнее укуталась в одеяла.
- Я отправляюсь на восток. В Токкайдо, город императора.
Акира кивнул.
- Мать заставила тебя, - он понимал долг Мари, но не мог принять. Он сжал свою шею сзади, хмурясь. Так не должно быть. Я говорил со своими родителями. Мы готовы
- У меня нет выбора.
- Всегда есть выбор, - сказал он, сжав кулаки по бокам.
- У меня нет, - Мари поежилась, зная, что это так. Даже без признания и угроз матери выбор Мари был ясен. Ее судьба была решена.
Акира прошел по ее комнате, наверное, подбирал верные слова в такте шагов.
- Почему? выдавил он.
«Такой простой вопрос. Такой сложный ответ», - она покачала головой и отвела взгляд.
- Моя мать ты не знаешь, на что она способна.
- Я знаю, на что она способна, - он шагнул вперед, половицы скрипели под его весом. Потому я хотел покинуть этот лес. Мы можем уйти вместе. Этой ночью.
Мари повернула голову к Акире. Как ярко горели его глаза, как они сияли, сколько обещаний было в их глубинах. Мари облизнула губы.
«Убежать с ним? мысль вспыхнула в ней фейерверком. Но быстро потухла. Ты не сможешь вернуться домой, - она не увидит Хиссу, мать, Цуму. У нее был шанс сделать кое-что великое, заставить их гордиться. Долг и дом. Выше себя. Служить своему клану честь», - учила ее мать.
Но она видела кое-что еще. Любовь. От Акиры.
«Акира тебя любит, - мысль ударила Мари стрелой в грудь. Я не люблю его, не так, как он меня», - было бы жестоко и несправедливо выходить за того, кого она не любит. Это сделало бы ее не лучше ее матери.
От молчания Мари Акира провел руками по волосам.
- Мои слова или действия не заставят тебя передумать, да?
Мари поджала губы. Она не хотела говорить, не хотела давать Акире надежду. Пространство и время тянулось между ними, пропасть шириной с море Ма-ни.
Акира хмурился. А потом прошел к ней, опустился на колени и сжал ее ладони. Пальцы Акиры были холодными и мозолистыми, грубыми от лазания по деревьям.
Она посмотрела на их соединенные руки, глубоко вдохнула для смелости.
- Я не могу принять твое предложение. Это много для меня значит, но это не честно. Я не лю
Он убрал руки. Сын Кошмаров пропал быстро, как и появился.
* * *
Мари еще долго лежала без сна, считала вдохи. Она моргнула, воспоминания звенели в ней. Ей было шесть, она была на первом дне тренировки. Тами попросила Мари прийти во двор.
- Мама, - она поклонилась, глядя на собравшихся жен-зверей.
«Зачем они здесь?».
Тами отдала нагинату Мари. Ее пальцы не успели обхватить оружие, ее мать бросилась с нагинатой в руках. Удар был быстрым и прямым, и ноги не выдержали Мари. Она присела, жидкость текла из ее глаз и носа. Тами решила ударить снова, но Мари вскинула ладошку.
- Мама, прошу.
И ее мать остановилась. Пальцы Тами сжали подбородок Мари, подняли ее голову, заставляя смотреть в стальные глаза. Она заговорила тихо, чтобы слышала только Мари.
- Ты не красивая. Но у тебя есть навыки тигра зимой. Ты понимаешь?
Мари зажмурилась, в грудь открылась пропасть.
- Нет, - простонала она.
Тами сжала ее подбородок, заставляя Мари открыть глаза.
- Ты тигр зимой. Важно только выживание. Бери нагинату и борись со мной. Ты должна сделать то, что считаешь невозможным.
Мари вытерла щеки, высморкалась в кимоно. Она встала с нагинатой в дрожащих руках. Жены-звери хихикали. Они пришли увидеть ее унижение, ее поражение. Мари провела остаток дня, падая, прикрывая голову, терпя удары. Между ударами Тами делилась мудростью:
- Вытерпев боль, ты достигнешь величия, - удар. Страдания принесут тебе честь, - удар. С жертвой ты поднимаешься, - удар.
Два года прошли, и Мари научилась владеть нагинатой, как продолжением своих рук. Она приближалась и отскакивала, отходила, взмахивала клинком с точностью мясника.
Но она все еще не могла одолеть Тами. До одного осеннего дня. Деревья меняли цвета, и склон горы казался постоянным восходом. Как обычно, Мари встретила мать во дворе. Жены-звери не пришли смотреть, им надоели спектакли. И шел дождь. Боги и богини, красивые женщины не должны были испортить макияж. Тяжелые капли приклеили волосы Мари к голове.
Она поклонилась. Тами ответила. Они бились, оружие звенело, и звук разносился эхом по горе.
Все время, защищаясь, Мари следила за матерью, запоминая любимую позицию Тами с нагинатой ваки-гамаэ. Она держала клинок внизу перед взмахом. Тами двинулась к этому в дожде, и Мари увидела шанс. Ее мать пригнулась, и Мари направилась вверх. Удар. Мари обрушила удар на плечо Тами.
Ее мать растянулась на земле, и Мари стояла над ней. Она должна была ощущать вину, но лишь гордость раздула ее грудь. Тами улыбалась, ее глаза потемнели.