Самурай в ужасе глядел на нее.
Она знала, что выглядела отвратительно - отчасти человек, но глаза и ладони монстра. Ее лицо оказалось возле лица самурая, она заговорила хриплым голосом:
- Ты был прав. Я одна из них.
ГЛАВА 2
Таро
Таро потирал метку между бровей, где вспыхнула боль. Для того, кого избрали боги и богини, он страдал достаточно много из-за недугов за семнадцать лет жизни.
Боль меж бровей пульсировала в такт гулу активности вокруг него. В Главном зале суетились слуги, терли пол на четвереньках, подметали стропила перьями фазанов, полировали четыре величавых двери по одной для каждого времени года. Приготовления к состязанию начались недели назад.
Почти все дни суета была такой, что действовала Таро на нервы, напоминала, что его с трудом отстоянное одиночество скоро прекратится. Но сегодня его раздражало не это. Сегодня шум был таким, что он услышал его из своего кабинета в другой стороне дворца.
Он помрачнел от вида перед ним. Два величавых самурая в черной лакированной броне втащили в зал кричащего каппу. Мышца дергалась на челюсти Таро от скрежета ногтей по металлу. Зеленые ноги каппы с перепонками оставляли склизкий и грязный водный след на блестящем полу. Служанка, что только закончила убирать, охнула и побежала, освобождая место с остальными рабочими.
За каппой шли священники. Их серые одежды шуршали по полу, они шли осторожно и размеренно. Их голоса хором читали проклятия в такой красивой песне, что люди плакали.
К сожалению для пленника, слова оглушали каппу, как и всех ёкаев. Цепи и деревянные клетки не требовались. Слова священников держали каппу в плену невидимых пыток.
Меньше человеческого ребенка, с панцирем на спине и оранжевым клювом на пернатой голове каппа не казался угрозой. Он выглядел мило. Даже казался добрым.
«Вид бывает обманчивым, - Таро знал, что это так. Он жил во Дворце иллюзий. Он знал, что каппы были сильны, были в пять раз сильнее человека, и они любили кишки, обычно питались живыми жертвами. Таро прижал ладонь к животу. Конечно, слуги убежали».
Крики каппы утихли, он урчал. Его язык был неразборчивым для людей, но Таро узнал мольбу в голосе. Каппа молил о жизни. Они прошли мимо, самураи и священники поклонились сыну императора. Таро склонил голову, едва отмечая их жестом.
Свита замедлилась у дверей из кипариса. Балка из ствола тысячелетнего дуба лежала поперек, не давая ничему выйти. Гора в сияющем снеге была вырезана на дереве.
Зимняя комната. Как и все комнаты Времен года, ее можно было использовать для радости или боли.
«Сегодня боль».
Неприятное ощущение проникло в Таро, но он скрывал это. Он хорошо носил маски. Его любимая была грозной. Он часто ее использовал. Порой даже забывал, что было под ней.
Самураи бросили каппу у дверей Зимней комнаты. Существо скулило, узловатые конечности сжимались, как сушеный лист. Не желая смотреть, Таро перевел взгляд на священников в татуировках. Синие чернила покрывали их тела. Даже их лица были навсегда отмечены каллиграфическими проклятиями. Если ёкай коснется кожи священника, он сгорит.
Самураи, пыхтя, подняли дубовую балку, а потом отошли, тяжелое дерево давило на их плечи. Двери распахнулись. Вылетели снежинки, растаяли в тепле Главного зала. Ледяной воздух задел щеки Таро, его губы дрогнули. Из глубин комнаты слышалось эхо его давно пропавшего смеха. Ребенком он играл на снежных долинах, прятался в Ледяном лесу. А теперь там ходила лишь смерть.
За ним зазвучали шаги. Священники и самураи опустились на пол. Стало тихо, лишь негромко гудели проклятия священники. Только одного человека так принимали. Отца Таро, императора, божественного правителя людей и ёкаев. Он замер рядом с ним. Шея Таро пылала, плечо отца задело его плечо.
Они были теперь одного роста, почти копии друг друга, только глаза и рот императора обрамляли морщины. Их широкие плечи в лиловом одеянии подчеркивали внушительные фигуры. Их волосы были выбриты по бокам, а сверху стянуты в пучки. Слева на бедрах висели длинный и короткий мечи, ведь они прошли обучение самураев. Быть избранным у богов было мало. Для правления империей требовалась сила, ярость дракона. Этого у Таро не было. Пока что.
Таро родился раньше срока, был болезненным ребенком, маленьким, часто кашлял. Последние два года он изменился, лишился хрупкости. Его легкие очистились, мышцы стали крепче, и тело напоминало медведя. Порой, глядя на свои руки, он не узнавал их, силу в пальцах и хватке.
Таро смотрел вперед, пока император разглядывал его. Если он сильнее выпрямит спину, она треснет. Отец часто разглядывал Таро, когда он вырос.
- Отец, - монотонно сказал Таро.
- Сын, - ответил император. Голос императора всегда заставлял Таро думать о ржавом железе холодном, твердом, бесполезном. Я думал, ты будешь играть у себя, - Таро сглотнул от едкости в голосе отца. У императора были другие взгляды на мужество. Мужчины не плакали. Не были маленькими. Искали власть. Таро почти все дни избегал отца.
Император хотел избавить восток от ёкаев. Таро хотел тихие места, где он мог изобретать.
«Если бы я не знала лучше, подумала бы, что ты из шестеренок и пружин», - говорила в детстве его няня. Император не понимал страсть сына к изобретениям. Ходили слухи, что когда-то император был мягче, сильно любил, не осуждал. Если так и было, Таро не видел этого. А Таро слуги и придворные шепотом звали Холодным принцем. Металл, а не человек. Без сердца. Может, так и было.
- Я услышал шум, - Таро не скрывал раздражения. Мышца подрагивала на его челюсти.
- Мы поймали каппу во рву, - сказал император.
Таро выдохнул. Каппа голодал, раз рискнул подобраться к дворцу.
Его отец вскинул серебряную бровь.
- Невероятно, да? император нетерпеливо махнул рукой и громко сказал. Довольно.