«Они зато не умеют взмахивать мечом», - успокаивала себя Мари.
Комната опустела, Мари осталась с Хиссой. Руки Мари дрожали. Часы назад она играла с самураем императора. Ее синее кимоно все еще было в пыли от их сражения. А теперь она не знала, что сказать, как утешить Хиссу.
«Порой слова найти сложнее, чем сжать кулаки».
Девочками Мари и Хисса были лучшими подругами, бегали босиком по улицам Цумы, ловили вишню, когда та падала с деревьев, еще теплая от солнца. Когда красота Хиссы расцвела, а Мари нет, другие девушки бросили Мари, но Хисса не оставила подругу. Мари завидовала раньше красоте Хиссы, думая, что это ключ к счастью. Теперь она поняла, что пострадать мог любой.
Мари подобралась к подруге. Она уловила слабый запах сосны и огурца от кожи Хиссы. Ночной цветок, которым жены-звери боролись с заражениями. Мари сглотнула, в горле пересохло.
- Хочешь чаю и что-нибудь поесть? спросила она. Хисса все плакала. Мари обошла футон и склонилась, чтобы ее лицо было рядом с головой подруги. Хисса, - имя прозвучало с мольбой.
«Скажи что-нибудь. Поговори со мной. Скажи, как сделать лучше».
Хисса пыталась успокоить дрожащую челюсть.
- Я была такой глупой, так хотела девочку. А теперь боги и богини будто смеются надо мной. Ты не знаешь, как это думать, что весь мир у твоих ног, а потом его выдергивают из-под тебя, будто дешевый ковер, - Хисса сжала кулаки с белыми костяшками, слезы продолжали литься. Мне стоило остаться с ним.
Слова Хиссы не означали измену, но были запрещены.
- Не говори так, - голос Мари был осторожным и дрожащим.
Жены-звери никогда не оставались с мужчинами, за которых выходили замуж. С рождения они чтили род и помогали клану.
«Долг и дом выше личного», - сколько раз Мари это слышала?
Ей было семь, когда нарушила правила последняя жена-зверь. Акеми влюбилась и решила остаться с мужем, фермером. Когда она показала ему свою истинную природу зверя внутри красивой женщины он отказался от нее. Она вернулась в Цуму, но ее не приняли и там. Жены-звери наказали ее, отстранившись. Она не хотела покидать дом в горах, умерла от голода. Ее кости, выбеленные солнцем, обвитые жимолостью, наполовину погруженные в землю, еще было видно у железных ворот.
Глаза Хиссы потускнели, ее смех наполнился горечью.
- Я чудовище. Мы все такие. Ни один мужчина, человек, не полюбит нас. Это проклятие жен-зверей чтобы их не любили такими, какие они есть, - губы Хиссы скривились. Тебе повезло, что тебе не придется столкнуться с этим.
Боль давила на живот Мари.
«Хисса права», - когда стало ясно, что Мари не быть красивой, ее мать изменила судьбу дочери.
«Если тебе не быть красивой, - сказала Тами, будто был выбор, - может, ты станешь императрицей, - и с того дня Мари уже не учили с другими девушками, она не страдала от уроков очарования и этикета. Ее тренировали с нагинатой, а потом толкнули в сарай. Мальчик ее возраста был в темной затхлой комнате. Выйдет только один», - сказала Тами и захлопнула дверь. Мари ударила первой, попала по колену мальчика нагинатой.
Мари кусала нижнюю губу, чтобы воспоминание ушло.
- Знаю, - ответила она Хиссе. Мари билась с последним противником ночью, это означало, что скоро она отправится в Токкайдо, город императора, с бременем ожиданий матери.
«Ты попадешь на состязания, подчинишь Времена года, станешь императрицей и украдешь богатства принца. Иначе » - ее мать не заканчивала фразу, но Мари могла ее дополнить. Или умрешь, пытаясь. Путь к правлению был из окровавленных камней. Мари не только нужно было выжить в комнатах Времен года, одолеть других девушек. Ёкаям запрещалось участвовать. Даже попадание во дворец считалось изменой. Да, Мари не придется отпускать ребенка-мальчика. Она умрет раньше.
- Прости, - Хисса помрачнела. Это было жестоко.
- Все хорошо, - Хисса просто была загнана в угол и отбивалась.
Хисса посмотрела на мятое розовое шелковое одеяло. Ее пальцы погладили нежную ткань. Последние несколько недель Мари работала без устали, вышивая оранжевые и красные маки на этой ткани.
- Я хотела укутать ее в это, - Хисса толкнула одеяло к Мари. Прошу, отнеси это к реке. Чтобы они не бросили его туда без этого.
Мари забрала одеяло. Она поцеловала соленую щеку Хиссы.
- Он даже не ощутит воду, - поклялась Мари.
* * *
Церемония проходила ночью у ворот на берегу реки Горо, ленивой, пересекающей гору и огибающей несколько городов на пути к морю Ма-ни.
Мари шла на звук реки и плача ребенка голоса Ютаки. Луна была серпом на небе. Когда Мари вырвалась из-за кедровых деревьев, жены-звери уже собрались на берегу, волны задевали их босые ноги. Каждая была в простом белом кимоно. Их длинные блестящие черные волосы ниспадали свободно. Они держали фонари. Желтый свет обрамлял их лица, придавая им облик призраков. Призрачных невест.
- Стойте! крикнула Мари, почти задыхаясь.
Ютака был в корзинке, почти погрузился в воду, но его еще держала рука Тами. Мари пробилась сквозь группу жен-зверей, чуть не упав на камнях, покрытых мхом. Ее грудь вздымалась, она поймала взгляд матери.
- Хисса хотела, чтобы с ним было это, - она подняла одеяльце.
Тами опустила голову. Позволение.
Мари встала на колени у корзинки. Лицо ребенка было красным, он морщился, напоминал сушеный фрукт.
«Если бы я родила мальчика - Мари покачала головой. Жутко о таком думать», - жена-зверь всхлипывала. Наверное, Норико. Она до этого родила сына. Через день после церемонии его корзинку заметили на другой стороне реки, истерзанную и промокшую. Белое одеяльце, что было на нем, повисло на ветках у берега.