Я аж рассмеялся от этой незамутненной наивности.
— Ах, Азамат-Азамат… — я покачал головой. — Ты хоть представляешь, куда тебя жадность привела? Нет? Это не просто какая-то там контора. Это контора, напрямую подчиняющаяся императорской службе безопасности. И воровать у нас, значит, воровать у них. А ребята с Лубянки ой как не любят, когда у них что-то пытаются спереть.
Шпиён побледнел до образцового мелового оттенка.
— Ну, ты сильно не горюй, — приободрил я парнишу. — Чистосердечное признание оно не только душу облегчает, но иной раз и прокурора может разжалобить. Правда, боюсь, не в твоем случае поиска легких денег, но попытка все равно защитана. Ну, бывай.
И не дождавшись вялого мямленья совершенно раздавленного шпиёна, я удалился.
Удивительное дело, господин Серов встретился мне чуть ли не на пороге переговорной комнаты.
— Мирный, ты какого хрена мурыжишь задержанного? Тебе кто вообще права выдал на ведение допроса? — мрачно спросил Серов.
— Иван Дмитриевич Романов, — честно ответил я. — Возможно, в соавторстве с Дмитрием Алексеевичем Романовым.
У особиста дернулся глаз.
— Ты что такое несешь, Мирный?
Я не без удовольствия второй раз достал из кармана ксиву, показал Серову и пояснил:
— Несу добро и справедливость в основном. Ну и иногда тяжкие телесные, тут уж как повезет.
Серов пробежался глазами по корочке и изрек глубокомысленное:
— Жесть.
Глава 6
Москва, княжеский особняк, малая гостиная
Нахимовы были древним княжеским родом и сохранили некоторые старые традиции. Вот, например, воскресные семейные завтраки, летние выезды в загородный особняк на Троицу или чтение вслух по вечерам после ужина.
Раньше Кирилл с удовольствием принимал участие во всех семейных и родовых мероприятиях, но после трагедии дистанцировался не только от друзей, но и от родных тоже. Глава рода, Виталий Константинович, времени от времени пытался как-то вернуть сына к реальности, но тот даже если и присутствовал, то чисто номинально.
Фарфоровая статуэтка тоже присутствует на каминной полке, но разве может проявить участие в душевной беседе?
Шли годы, и у отца все чаще возникали мысли изменить завещание. Так как отдавать род в руки пусть и исполнительного, но безучастного к жизни человека было решительно невозможно. Виталий Константинович тянул и тянул с оглашением своего решения, в тайной, хотя и тщетной надежде, что что-нибудь случится.
И что-нибудь случилось.
Дверь в малую гостиную распахнулась настолько энергично и резко, что могло показаться, будто случился пожар. Никакого пожара, конечно же, не было, зато в комнату стремительным шагом вошел Кирилл, немало удивив главу рода.
— Простите, что прерываю, — Кирилл кинул не слишком-то извиняющийся взгляд на младшую сестренку, сидящую на медвежьей шкуре у камина и читающую вслух какой-то модный исторический роман. — Отец, ты не мог бы уделить мне пару минут?
Виталий Константинович удивился, но отказываться даже не подумал. Старший сын не слишком часто обращался с какими-то просьбами, так что его слова вызвали у главы рода некоторое любопытство. И надежду.
Отец и сын проследовали в кабинет главы рода, где Нахимов-старший опустился в свое любимое кресло и кивнул Кириллу на гостевое. Но княжич садиться не стал. Он вообще выглядел удивительно бодрым, энергичным, словно бы очнувшимся от долгого сна. Взгляд — пронзительный, движения стремительные, брови решительно сведены.
Виталий Константинович подумал о худшем — наследник от отчаяния решился попроситься на службу на боевой корабль, в местечко погорячее.
— Отец, я выбрал себе невесту, — спокойным, уверенным тоном проговорил сын, нарушая установившуюся и успевшую затянуться тишину. — Девушка бедна, как церковная мышь, с потрепанной репутацией и иждивенцами в виде брата и сестры на руках.
У главы рода чуть не вырвался вздох облегчения. Невеста! Невеста это всяко лучше морских сражений.
— Простолюдинка? — осторожно уточнил Виталий Константинович, боясь спугнуть намечающуюся удачу.
— Боярышня, — ответил княжич.
— Пожалел? — прищурился Виталий Константинович, после чего спросил чуть тише: — Или попользовал?
Глаза Кирилла вспыхнули от сдерживаемого возмущения, но больше эмоций он не показал. Лишь сухо ответил:
— Приглянулась.
Еще немного и князь готов был пуститься вприсядку. Пф! Бесприданница с иждивенцами и спорной репутацией?! Они — Нахимовы, никто не посмеет сказать и слова поперек такого брака. Важнее то, что сын, наконец, перестал изображать из себя мебель и, кажется, вернулся к настоящей жизни.