— Угу, — ответил второй.
— Только это, — заколебался первый. — Может, с нашими ребятами помягче?
— А чего мягче? — хмыкнул тот, что искал, чем поживиться.
Нашел, кстати. Боярский бар был более чем удачной добычей. Мужчина щедро плеснул себе дорогого коньяка в бокал, хлопнул, как водку, и продолжил:
— Бей своих, как говорится, чтоб чужие боялись.
Оценить шутку присутствующие не успели.
— Привет, мальчики, — раздалось от входа в кабинет.
«Мальчики» обернулись и увидели одну из местных секретарш. Совершенно бесполезный элемент системы, зато они прекрасно вписывались в интерьер и радовали глаз подавляющего большинства трудящихся в здании мужчин.
— Э? — глубокомысленно изрек один из них, а в следующую секунд комнату по диагонали разрезала пулеметная очередь.
Лубянка, то же время, приемная Серова
Людочка любила свою работу нежно, душевно и всегда отдавалась ей на все сто. Вот и сейчас девушка вдохновенно красила губы помадой и надеялась, что начальника сегодня не будет на рабочем месте, чтобы отчитать ее за одежду не по уставу. Короткая юбка, конечно, не для офицера внутренней службы безопасности, зато какие у нее в ней ноги!
Лежащий на столе телефон коротко пиликнул входящим текстовым сообщением. Никаких особенных слов там не было — лишь маленький графический символ — черный квадрат.
Людочка тяжело вздохнула, выдвинула нижний ящик стола, выдвинула фальш-дно и принялась быстро, неестественно быстро собирать огнестрел. И думала девушка не о том, что ей пришло уведомление наивысшего приоритета, а о том, что Антон Васильевич ее сегодня точно увидит и башку оторвет за неуставной вид.
Прицепив ремни с дополнительными магазинами на бедра, Людочка окинула себя критическим взглядом и решила, что, если они переживут эту заварушку, она точно выйдет замуж. Такие ноги нельзя прятать в уставные брюки, они должны радовать хотя бы одного мужчину!
Куда там надо идти по протоколу, к Нарышкину?
Москва, Кремль, Дмитрий Алексеевич Романов
— Папа, что происходит? — повторяла один и тот же вопрос царевна, семеня за императором.
Ее мать же, наоборот, была молчалива и спокойна.
Бунт — это то, к чему любой правитель должен быть готов. Даже в самое сытое время найдется какой-нибудь мудак, возжелавший власти.
— Вам с мамой надо немного прогуляться, — ответил государь.
Они шли сквозь абсолютно пустые палаты и покои, распахивая двери одни за другими, нигде не задерживаясь, ничего не трогая, никуда особенно не смотря.
Все верные люди сейчас бились в начале здания, давая императорской семье немножко времени. Давая императору немножко времени. Мало кто сегодня выживет, но те, кто выживут — получат свое сполна.
Верность нельзя купить, но не наградить ее недолжно.
— Пап, мне не два годика, я понимаю, что происходит, — процедила Елена Романова, нарушая затянувшуюся тишину.
— Тогда зачем спрашиваешь? — миролюбиво ответил император.
Девушка посмотрела на мать, но та в этот момент больше всего на свете напоминала ей острие клинка — глаза императрицы чуть светились от магии, женщина была готова сорваться в битву в любой момент.
— Пап, а что с Ваней? — задала новый вопрос царевна.
Император и императрица синхронно выдохнули сквозь сжатые зубы, и это заставило девушку внутренне похолодеть.
— Папа? — голос Елены Дмитриевны дрогнул.
Мужчина подошел к цели своего стремительного пути, приложил ладонь к красивому старому славянскому символу. Тот чуть кольнул его ладонь, и свет от цветка потек по стене, обрисовывая дверной проем. В следующее мгновение тяжелая, старая, зачарованная дверь на тугих петлях нехотя распахнулась, а в уходящем в бесконечную даль коридоре начали вспыхивать магические факелы, намекая, что возраст этой конструкции куда как старше юной царевны.
— Что с Ваней — скоро узнаем. А сейчас, — Дмитрий Алексеевич потрепал дочку по волосам, обменялся взглядами с женой и отошел с прохода, — идите.
— Папа, я не пойду! — воскликнула царевна. — Я останусь с тобой, я…
В следующее мгновение императрица за шкирку, как котенка, втолкнула дочку в проход, кинула еще один взгляд на мужа, чуть коснулась своего живота и шагнула следом.
Тяжелая магическая дверь закрылась за женщинами, а император, сделав глубокий вдох, пошел обратно, на ходу скидывая пиджак, выбрасывая запонки из рубашки и стягивая галстук с шеи. Император закатывал рукава, идя навстречу неизбежному, но точно знал — если с ним что-то случится, о его семье позаботятся.