Цесаревич резко помрачнел, хотя, казалось бы, куда уж больше:
— Алекс, я не могу тебя просить об этом.
— А ты и не просишь, я сам предложил, — кивнул я. — Где, говоришь, твоих родственничков надо искать?
Москва, уличные бои, Максим Меншиков
Идея присоединиться к зачистке улиц родилась у Максимилиана спонтанно. И, как и всякое спонтанное решение, оказалась блестящей. Меншиков себе даже не представлял, что сможет так быстро собрать столько отличных бойцов рода, которые тупо воспользуются позицией отца о невмешательстве.
Павел Андреевич думал, что отсутствия прямого приказа достаточно, чтобы продолжить балансировать на грани. Ну в самом деле — никто из правящей семьи ведь не призывал благородные рода выступить единым фронтом, чтобы размотать бунтовщиков. И что свои люди не полезут в эту драку, глава был уверен — кому ж захочется сложить голову за чьи-то там красивые слова и амбиции?
Но глава рода просчитался.
Его наследник, впрочем, тоже.
Никто не ожидал, что большая часть княжеской дружины возьмет оружие и со словами «совсем страх потеряли» пойдет метелить все встречаемые на пути недружественные скопления народа.
Когда отряд вышел с территории княжеского особняка, сразу стало понятно две вещи. Первая — Павел Андреевич потерял всякий авторитет у своих людей. И вторая — Максимилиан Павлович его приобрел. А заодно и кое-что дополнительное, о чем княжич в пылу схватки, конечно же, не думал.
О политической независимости от отца.
— О-хо-хо, какие люди! — радостно махнул Ермаков, выходя со своим отрядом из переулка.
— Приветики, — ухмыльнулся Максим.
Княжичи отделились от своих отрядов и подошли друг к другу примерно посередине, чтобы пожать руки.
— Ты как? — спросил Ермаков, мигом растеряв всякую веселость.
— Ну, — пожал плечами Меншиков. — Мне сорвали свидание с Марией, и я испытываю непреодолимое желание кому-нибудь что-нибудь сломать.
— Уверен, вот этого сегодня будет в избытке, — широко улыбнулся Алексей и кивнул на отряд за спиной Максима. — Людей отец дал?
— Людей я взял сам, — ответил парень с какой-то другой, нетипичной для себя интонацией.
— И что Павел Андреевич? — удивился Ермаков.
— Отдирает челюсть с пола, — нехорошо усмехнулся Меншиков.
Тут на соседнем перекрестке раздался взрыв, послышались короткие автоматные очереди, и показалось несколько ну очень дерзко несущихся машин без опознавательных знаков. Княжичи даже не подумали кидаться в разные стороны под защиту своих бойцов. Меншиков привычно поднял щит, а Ермаков вскинул огнестрел.
— Ты смотри-ка, — хмыкнул Алексей, — а мы уже почти команда.
— Ага… — отозвался Максим. — Стреляй давай, командир…
Кремль, Александр Мирный
— Я же говорил, что ты к нам присоединишься, — в микрофоне уже довольно ехидствовал Лютый.
— Я всего на полчаса, — усмехнулся в ответ я, выглядывая из арки ворот одной из башен. — Мне нужно просочиться в малый дворец.
— Просачивайся, — охотно разрешил Лютый. — Но сразу говорю, там еще зачистки не было.
— Почему? — спросил я.
— Потому что приоритетом были главный и большой дворцы, в которых, по идее, живут и работают члены императорской семьи…
— Но их там не оказалось? — на всякий случай уточнил я.
— Точно не могу сказать, еще два этажа осталось, — последовал ответ. — Но, думаю, нет.
Это совпадало с тем, что мне рассказал Иван.
— Ну, я пошел, — предупредил я Лютого. — И попроси своих людей по мне не стрелять.
— А ты не бегай, как мишень в тире, на линии огня, и никто в тебя стрелять не будет, — медленно проговорил Лютый, явно занятый чем-то интересненьким.
— Ага. Предупреди своих, я сейчас применю технику на пару минут.
— Технику? — оживился силовик.
— Туман, — пояснил я.
Лютый помолчал, что-то прикидывая.
— Давай на четыре минуты, — озвучил он свое решение. — Четыре минуты продержишь?
— Могу и пять, и десять, но все равно не выше первого этажа.
— Пять можно, десять не надо. Не выше первого этажа — приемлемо. Готовность две минуты.
— А почему у вас нет своих магов в подразделении? — возмутился я.
— Потому что, мальчик, вообще очень мало магов, которые могут накрыть такую огромную территорию по щелчку пальцев, — проговорил Лютый, явно кого-то добивая. — А ты к нам не идешь.