Впрочем, он выжил, а это означало, что еще есть шансы отыграться.
Пока он жив, шансы всегда есть.
На экране телефона крутилось выступление цесаревича, сменяемое кадрами погромов в Москве, и Виталий Романов недовольно цокнул. Щенок решил поиграть в политика? Или брат не пережил их столкновения?
Но император стоял, когда Виталий покидал дворец. Отпустил? Или просто не хватило силы добить?
Дмитрий никогда не отличался мягкостью характера. Мог бы добить — добил.
Добил бы?
Неделю спусти, Москва, имперская высотка, Александр Мирный
Все-таки чего у женщин не отнять, так это таланта сделать уютным любое помещение. А уж если дать им карточку и полную свободу действий, результат превзойдет самые смелые ожидания.
Гости были того же мнения. Ну, девушки, по крайней мере. Писки и визги на тему стен, полов, потолков и каждой завитушечки раздавались регулярно, пока мы с парнями, совершив стратегическое отступление в мой кабинет, уговаривали бутылку отменного коньяка, который принес Меншиков.
— У тебя не будет репутационных рисков за вечер в такой компрометирующей компании? — спросил у Максима Лобачевский, задумчиво разглядывая содержимое своего бокала.
— Да наплевать, — отмахнулся Меншиков. — После того, как дружина отца встала на мою сторону, свое ценное мнение он может засунуть себе… э-э-э… куда-нибудь, — неловко свернул монолог парень.
— Под правильным соусом любая вечеринка будет выглядеть полезной для левого крыла, — отозвался Ермаков, обновляющий бокалы себе и Нахимову. — Хотя бы потому как после бунта у левых очень шаткое положение.
— Да-а-а, цесаревич кротостью характера не отличается, — хмыкнул Тугарин. — Может, и вообще размажет всех либералов на хрен… — мечтательно протянул Алмаз и спохватился: — Максим, без обид.
— Это вряд ли, — подал голос боярич Новиков. — Если выбить левую партию, кто-то должен занять ее место. А из неприкаянных у нас остаются только радикалы.
— Жаль, — вздохнул Тугарин. — А так хотелось.
Присутствующие хмыкнули, подумав каждый о своем.
— Кирилл, ты чего весь на взводе? — перевел беседу в менее скользкое русло Иван. — Расслабься, с нами Мирный. Он самого наследника откопал из-под завалов, так что даже если дом сложится, мы отсюда выберемся!
— Переживаю за Анну, — честно признался княжич.
— А чего за нее переживать? — не понял Алмаз. — Мы ж не съедим ее, она с тобой.
— Вы-то нет, — протянул Нахимов, и все как-то синхронно посмотрели на дверь из кабинета.
Да, если девчонки не поладят, это будет проблемой.
— Я со своей провел разъяснительную беседу, — первым нарушил тишину Ермаков.
— А я и не знал, что надо, — нахмурился Меншиков.
— Не переживай, ее Дарья просветит, — вставил свои пять копеек Юсупов, и присутствующие как-то синхронно хмыкнули.
— А я вот о чем подумал, — вдруг подал голос Лобачевский, — это ж Алексу второй раз скоро проставляться.
— Не понял? — приподнял брови я.
— Титул, — пояснил Андрей.
— Отсутствует, — констатировал я.
— Это ненадолго, — хором возразили присутствующие.
Я недовольно цокнул, вызвав недоумение у всех.
— Алекс думает, что его сожрут за то, что он слишком высоко и быстро взлетел, — пояснил Иван, с равнодушным видом потягивая алкоголь.
— Пф! — отмахнулся Меншиков. — С твоей репутацией даже если и будут так думать, то побоятся сказать вслух.
— Я — ладно, а Василиса? — раздраженно бросил я.
— Понимаешь, Алекс, — проговорил Меншиков, — титул — это не просто штампик в документах и земля в собственности. Это некоторые обязанности и привилегии. Обязанностей на тебе и так немало, судя по тому, что я знаю, а вот привилегий накаких. Даже наш любезный друг Распутин, уж до чего мерзотная падла был, никогда не позволял себе лишнего. Нельзя просто атаковать благородного, если Его Величество не разрешил войну родов.
— Это что-то сложное, — поморщился я. — Нельзя-можно… Вот нападать на императора было нельзя, да поди ж ты, оказалось можно.
— В семье не без урода, — недовольно проговорил Иван. — Но и этот непременно получит по законам Российской Империи, ни больше, ни меньше.
— Да? — удивился я. — А мне думается, погибнет при задержании.
— Ты что! Ни в коем случае! Только справедливый императорский суд! — оскалился цесаревич так, что стало понятно — если при задержании не погибнет, то упадет глазом на угол в одиночке.
В дверь постучали, и к нам заглянула Василиса: