— Ладно, — вздохнул цесаревич, — решай, как знаешь. Но мое слово при найме решающее!
— Естественно, — усмехнулся я. — Это же твой Потешный отряд, тебе и командовать парадом.
Императорский Московский Университет, Александр Мирный
После поединка с Ирочкиными подопечными Дмитрий Евгеньевич как с цепи сорвался. То есть он и до этого гонял нашу троицу нещадно, но сейчас как будто делал это втрое усиленней, если такое возможно. Если Иван с Василисой упражнялись со второй-третьей стихией, то мне выдали задание открытия Дерева.
И это, надо признаться, оказалось сложнее, чем все предыдущие стихии вместе взятые. Дерево — стихия созидания, а я к нему был малость не склонен. Обе мои жизни, так или иначе, оказались связаны с боем, насилием и смертью. Заставить проклюнуться росток с таким послужным списком оказалось не так-то просто. Разумовский зверел, орал и обещал зверски покалечить, если я не открою новую стихию вот-прям-щас. На мой вопрос «Куда мы опаздываем?» тренер отправил меня нарезать круги по полигону и думать о новой стихии и своем поведении.
В общем, Дерево поддаваться не желало.
На последнем занятии перед императорским приемом я, два часа к ряду побившись над семечкой подсолнечника, устало наблюдал, как Иван сосредоточенно пытался развести руками мерзлую землю, а Василиса с восторгом наблюдала за вызванным ей снежным смерчем.
Подумалось, что цесаревич все-таки еще мальчишка. Мальчишка, на которого наваливается вся Российская Империя, и который хоть и готовился к этому всю жизнь, но до сих пор не готов. Хотелось потрепать его по волосам и сказать, что иногда нужно выдыхать, и он не останется один на один с этим миром, стремящимся сожрать его и его Родину ради блестящих цацок, символизирующих императорскую власть.
Василиса же на фоне всех этих обличенных властью деток была как нежный цветок розы. Красивый, но шипастый на толстом, толстом стебле, что сломает ножницы или иной секатор. Умопомрачительно цветет, но так просто не сорвать.
Я прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Я даже как-то не заметил, что из той в эту жизнь перетащил ощущение опасности. Всегда немного на взводе, всегда немного в ожидании атаки.
Защищать — это же тоже убивать.
И расслабиться нельзя, ведь от меня зависит не только мое будущее, но еще и один пацаненок, которому придется надеть корону не по весу, и девчонка из хорошей семьи, доверившаяся безымянному сироте вопреки всякому здравому смыслу.
Ребята из потешного отряда, которые еще не боевая единица и не братство, но скоро обязательно им станут.
Девушка с розовыми волосами, которую я вытащил из гетто, и которая тайком бегает на свидания с самым брутальным силовиком империи.
Детки с титулами и проблемами, которые они наследуют от отца и матерей из поколения в поколение.
Каждый человек, которому я подставил плечо или подал руку на своем пути.
И впервые в этой жизни я ощутил прилив силы не для того, чтобы выдрать чью-то глотку, а потому что, оказавшись в полном одиночестве в этом странном магическом сословном мире, я оказался не один.
Защищать — это не всегда убивать.
Иногда это просто стоять рядом, давая на себя опереться. Держаться крепко за эту землю, родную землю, что промерзает на многие метры каждую зиму. Подпирать плечами небо, с которого девять месяцев в году сыпется белая мука.
Не гнуться и не ломаться.
Я распахнул глаза. Вокруг ничего не изменилось — Иван все также боролся с мерзлой землей, Василиса все также смотрела на свой первый снежный смерч. Разумовский смотрел на меня мрачно и недовольно.
Ноги затекли, и я тяжело поднялся и потянулся к самому холодному небу в мире.
— Мирный, иди отсюда, — раздраженно произнес тренер. — Все равно выдохся.
— Ладно, — нехотя протянул я и слегка пошевелил пальцами.
В снежном вихре Василисы помимо ее снежинок закрутились алые лепестки от бутонов роз.
— До свидания, — кивнул я охреневшему тренеру и пошел с полигона.
Глава 22
Императорский Московский Университет, Александр Мирный
В последний учебный день перед приемом у государя госпожа Орлова поймала меня буквально за ворот в коридоре университета.
— Идешь со мной, — скомандовала Ольга Мегеровна тоном, не терпящим возражений.
Бить даму моветон, пришлось выкручиваться.
— Ольга Анатольевна, вы мне крайне симпатичны, но я уже обручен! — улыбнулся я со всем возможным обаянием.