Глава I. Аграрное государство: между восстанием и завоеванием
Силой, цементирующей аграрные общества, выступает не какой-либо идеологический консенсус или общие представления о мире, а военная сила… Аграрные общества — это буквально всегда высокомилитаризованные общества, и подобная милитаризация неотъемлема от целей и стремлений доминирующих групп. Военная мощь подчинена двойной цели внутренние репрессии и внешние завоевания[10].
Мир является нормальным состоянием человечества. Мирное состояние в наибольшей степени благоприятствует как его духовному развитию — так и материальному благосостоянию. Война для него — явление того же порядка, как болезнь человеческого организма.
Дракон. Вы знаете, в какой день я появился на свет?
Ланцелот. В несчастный.
Дракон. В день страшной битвы…Земля пропиталась кровью. Листья на деревьях к полуночи стали коричневыми. К рассвету огромные черные грибы — они называются гробовики — выросли под деревьями. А вслед за ними из-под земли выполз я. Я сын войны. Война — это я… В бою я холоден, спокоен и точен.
Аграрное государство, или теллурократия[11], — дитя войны. Под её сенью вызрели его основные черты, война составляет суть его существования — причину и цель. Реализованная в виде непреходящей борьбы за власть, за доминирование, перманентное состояние войны с самим собой и с соседями — порочная печать этой социально-экономической формы. Принуждавшая своих подданных платить чрезмерные подати, участвовать в строительных работах, нести воинскую повинность, оно вступало в подспудный конфликт с взнузданным обществом, которое грозило восстанием при малейшем ослаблении «твёрдой руки» Центра. Органическое стремление к территориальному расширению, сталкивающееся с аналогичными намерениями соседних цивилизаций и кочевых народов, порождало постоянную угрозу внешнего противостояния. Тягостные метания между двумя полюсами — восстанием и завоеванием — предопределяли природу политических колебаний правителей аграрных государств, также находящихся в состоянии не заканчивающейся, хотя и келейной борьбы с собственным аппаратом.
Аристотель, современник завоевательных походов Александра Великого на Восток, писал в «Политике», что «азиаты более склонны к рабству, чем европейцы: вследствие чего они терпят, не протестуя, деспотическое правление»[12]. Впоследствии европейские мыслители — от Бодена до Монтескьё — выработали представление об азиатских цивилизациях как о «восточных деспотиях» — философия Просвещения оказалась на острие идеологической борьбы с главными противниками Европы Нового времени — Османской державой, Могольской империей, Персией. Критика режимов «сонного» Востока позволяла Монтескьё («О духе законов») косвенно нападать на поддерживавшие союзнические отношения с Блистательной Портой режим Бурбонов, который великий философ клеймил «турецкой деспотией». В то же время Вольтер и Ф. Кенэ восхищались некоторыми социальными установлениями Цинского Китая, признавая достижения его древней культуры. Но в целом анализ неевропейских социально-экономических структур был поверхностным, был обременён идеологическим балластом.
Гениальным прозрением казался вывод Ф. Бернье[13], видевшим специфику экономического развития Востока в отсутствии чётко разработанного понятия столь привычной для западного менталитета частной собственности. К. Маркс, развивший теорию французского путешественника, громогласно возвестил европейскую общественность об открытии «ключа к восточному небу», объясняя подобную неразвитость представлений о приватном праве центральной ролью ирригации в «политической экономике» стран Востока. Такого же мнения придерживался и К. Виттфогель[14]. Но классики формационной теории в открытом ими «азиатском способе производства» не сумели узреть куда более важную черту, вытекающую из их умозаключений, — монолитную сращённость власти и собственности. Экономическая власть не генерирует политическую, но политическая способна породить колоссальные богатства.
10
Sanderson S. K. Social Transformations: A General Theory of Historical Development. Oxford Cambridge: Blackwell, 1995. P. 96
11
С. Сандесон и Е. Гайдар используют термин «аграрное государство», под которым подразумевают общество, основа экономики которого — земледелие и скотоводство, доминирующее место расселения — деревня, базовая общественная ячейка — крестьянская семья со своим хозяйством. В сельском хозяйстве занято более 85 % населения. Беллетризированное определение «восточный деспотизм», введённое Ш. Монтескьё и популяризованное К. Виттфогелем, не отражает интернациональной сути этой социально-экономической формы, широко представленной и в Европе до Промышленной революции
13
см. Бернье Ф. История последних политических переворотов в государстве Великого Могола. М.: Государственное социально-экономическое издательство, 1936.
14
см. Виттфогель К. А. Восточный деспотизм: сравнительное исследование тотальной власти/пер. с англ. А. Страхова. URL: https://ogurcova-portal.com/wp-content/uploads/2013/07/Karl-Avgust-Vittfogel-Despotizm-Vostoka.-Sravnitelnoeissledovanie-totalnoj-vlasti.pdf. (дата обращения:14.03.2024)