Рельефная черта «восточной деспотии» — сверхвысокие подати[26] как гарант неизменности технологий производства и, соответственно, социального порядка[27]. На ментальном уровне консервирует незыблемость некогда заложенных основ диктат традиции. Её примат выгоден как элите, стремящейся обосновать необходимость изъятия прибавочного продукта и избежать восстаний, так и общинникам — традиция фиксирует уровень налоговых обязательств, скрыто препятствуя их увеличению. В аграрном обществе потребность физического выживания предопределяет доминирование осторожности и безынициативности как защитных психологических механизмов. В частности, из-за этого крестьяне предпочитают использовать менее эффективную, но более надёжную систему трёхполья. После того, как прочная традиция, основанная на преемственности («так делали отцы и деды») и религиозном опыте («так угодно богу»), легитимизируют сложившуюся социальную иерархию и уровень податей как «справедливые», общество вступает в период очень продолжительной стабильности, который продолжается с 3000 г. до н. э. вплоть до 1500 г. н. э. Но ценой стабильности становится многовековой застой технологического развития[28].
Доминировавшая в это время форма централизованного аграрного государства, опиравшаяся на ассоциации общин, обеспечивала большинству населения относительную безопасность, благоприятные условия для накопления имущества в виде развитой инфраструктуры, институтов права и «полиции», но взамен лишала стимулов к увеличению прибавочного продукта и ассимиляции новых технологий. Железная логика лежит в основе такого порядка: правитель обеспечивает подданным безопасность и возможность стабильного обогащения, а подданные правителю — сверхдоходы[29].
Однако всегда существует угроза крушения централизованного государства. Аграрная монархия постоянно балансирует между недостаточным и чрезмерным налогообложением[30]. Слишком высокие подати приводят к бегству крестьян с земли, росту бродяжничества и разбоя, а значит, и к снижению налоговых поступлений, повышают риск восстания. Слишком низкие вынуждают сокращать расходы на регулярную армию и создают угрозу иностранного завоевания. Даже «добродетельные государи», которые понимали пагубность высоких налогов — как китайский император Юань-ди, сокративший государственные расходы и опустивший налоги в несколько раз в начале своего правления, фараон Хармхаб, предостерегавший против повышения податей в своих Эдиктах, или визирь государства Сельджукидов Низам аль-Мульк, не могли сократить их ниже определённого достаточно высокого уровня — уровня, необходимого для содержания многочисленной боеспособной армии и строительства укреплений против варваров. Сами варвары прямо в результате набегов или косвенно — в виде дополнительных расходов, которые осуществляют добродетельные агроправители для сдерживание степной угрозы, — забирают у крестьянина часть прибавочного продукта. Но такие добродетельные правители — редкое явление. Обычно государи — такие, как У-ди или монгольские ханы в завоёванных землях, — поднимают налоги до максимально возможного значения, при котором у крестьян, воспринимаемых как «несвободные»[31], изымается весь излишек и даже часть необходимого продукта. Большая часть расходов ассигнуется на армию и бюрократический аппарат[32][33] Прочие расходы поглощают строительные работы, в том числе культового и оборонительного характера, и двор, а также довольно редко резервные фонды помощи крестьянам в неурожайные годы — обычно в высокоразвитых аграрных государствах (в Китае, в частности). Очевидно, что отличительной чертой аграрного государства становится его замкнутость на экстрактивном, произвольно определяемом налогообложении — самом примитивном и наименее эффективном механизме изъятии ресурсов — как универсальном источнике финансирования многочисленных статей расходов. Роль торговли и ремесленного производства, повышающаяся при стратификации общества по мере экономического развития агрогосударства, слишком мала, чтобы обеспечивать высокие доходы. Фактически единственный канал их получения — переобложение многочисленного крестьянского населения. В этом аграрная суть «восточной деспотии».
26
«Народ голодает оттого, что власти берут слишком много налогов… Трудно управлять народом оттого, что власти слишком деятельны». (Дао Дэ Дцзин. Древнекитайская философия/Сост. Ян Хин-Шун. Т.1. М.: Мысль, 1972. С. 136, 137)
27
В Древнем Египте во II тыс. до н. э. подати с земледельцев составляли 30 % урожая, в Китае в эпоху Хань — около 40 %.
28
«В районе 2500 года до н. э. технологический прогресс почти остановился и в течение следующих 3 тыс. лет был крайне ограничен…». (Lilley S. Technological Progress and Industrial Revolution in the Fontana Economic History of Europe. Vol.3. L., 1973. P. 188)
29
Аджемоглу Д., Робинсон Д. А. Почему одни страны богатые, а другие — бедные: происхождение власти, богатства и нищеты. М.: АСТ, 2024. С. 185
30
«Обычная дилемма для правителей аграрного государства: низкие налоги — бедное государство, высокие налоги — обнищание подданных». (Webber С., Wildavsky A. A History of Taxation and Expenditure in the Western World. P. 76) 32 «В Китае при династии Хань податное население сокращается с 49,5 млн человек в середине II в. до 7,5 млн в середине III в. Целые общины переходят под покровительство «сильных домов»». (История Востока. T. 1: Восток в древности / Под ред. Р. Б. Рыбакова. С. 459). «Упадок государственной казны (индийской империи Гуптов — М.Ю.) иллюстрируется постепенным ухудшением качества монет. Содержание золота в динарах Самудрагупты и Чандрагупты II составляло более 80 %, а при поздних Гуптах едва достигало половины». Там же. С. 553
31
У арийских народов уплата прямого налога приравнивалась к рабству. (Гайдар Е. Т. Долгое время. Россия в мире: очерки экономической истории. М: Издательство института Гайдара, 2022. С 160)
32
В бюджете высокоразвитой аграрной цивилизации — России начала XIX века- 40 % средств ассигновалось на армию,
33
% — на флот, 10 % — на двор. (Корнилов А. А. Курс истории России XIX века. М.: Эксмо, 2019. С. 20)