— Как тебя зовут, сынок? — спросил Гатрит, разрешив подрядчику обхватить его мускулистой рукой за пояс. Опершись с одной стороны на сотрудника, а с другой — на оба костыля сразу, Паунд позволил, чтобы его направляли через неровные развалины того, что некогда было городом.
— Фенаси, мастер, — ответил помощник с широкой улыбкой. — Джерро Фенаси. Если позволите сказать, мне очень по душе работа с таким превосходным исполнителем, как вы. Вы творите такие вещи с направленными зарядами, что я рядом с вами выгляжу любителем, как и мои ребята.
Гатрит фыркнул: нужно было раньше догадаться, что Джерро — родственник губернатора. Такие же маленькие глазки, расставленные чуть излишне широко. Такая же сальная копна угольно-черных волос. Такой же вкрадчивый тон, который, несомненно, сменится на угрожающий при первом признаке того, что его могут каким-то образом в чем-то обойти. Паунд уже собирался спросить, как низко расположена веточка парня на семейном древе Фенаси, когда что-то вдали привлекло внимание подрывника. Что-то, чему здесь точно не было места.
— Вон туда, Джерро, — произнес Гатрит, указывая костылями на темное строение, резко выделявшееся среди серых и красных груд разрушенной каменной кладки. — Быстрее, помоги мне.
Спотыкаясь, мужчины заковыляли по пересеченной местности. Из-за спешки, охватившей Паунда, несколько раз оба чуть не упали. Чем ближе они подходили к зданию, тем меньше вокруг становилось обломков, пока, наконец, поверхность пустыни не обнажилась совершенно. Черную постройку, ушедшую в грунт Ньебура, окружало лишь кольцо песка. Подрывники резко остановились, не веря увиденному.
— Я не… Как…? — пробормотал Джерро, маленькие глазки которого расширились.
— Оно под поверхностью, — прошептал Гартит голосом таким же сухим, как и пустыня вокруг. — Город, должно быть, построили прямо над ним.
— Там… — Фенаси шумно сглотнул, чтобы хоть немного увлажнить глотку. — Там что, вход?
Проследив за взглядом более молодого спутника, Паунд увидел точку, в которой прерывались гладкие, повторяющиеся узоры на песке. Вместо них, как показалось подрывнику, в грунте зияла яма.
Джерро хотел было снова обхватить мастера-подрывника за пояс, но не успел — тот уже тащился к аномалии, опираясь на оба костыля. Добравшись до края ямы, Гартиг понял, что его помощник не ошибся: перед ним была не просто дыра в земле. От границы песка начинались ступени, которые уходили вниз, к двери, высеченной из того же черного камня, что и остальное погрузившееся в грунт здание.
— Это невозможно, — сипло произнес Паунд. — Взрыв должен был уничтожить всё. Такого не бывает.
Словно в каком-то трансе, он спустился по лестнице, мельком обратив внимание, что ступени слеплены из песка. Затем Гартиг, как вкопанный, остановился у входа; поразмышляв какое-то время, он протянул руку к двери.
— Стой, не надо! — хотел было крикнуть Джерро, но его тонкий голос застыл в глотке. Слова затерялись в шуме пустынного бриза и мотора полугусеничного вездехода, вхолостую работавшего вдали.
Пальцы Паунда коснулись ониксовой поверхности, и это резко вывело его из забытья. Строение оказалось не холодным, как следовало ожидать от камня, погребенного под землей — по прикидкам Гартига — целые тысячелетия, если не дольше. Напротив, оно было горячим. Просто раскаленным! Подрывник тут же отдернул пальцы и прижал их к прохладному металлу костыля, надеясь успокоить боль. Прикусив с той же целью губу, он закрыл глаза.
Когда Паунд открыл их вновь, то увидел на двери нечто, чего не было там раньше. Надписи. Каждый дюйм ониксовой поверхности покрывали жемчужно-белые строчки.
Гартиг мог читать на низком готике — самоучкой постиг его после увольнения из Имперской Гвардии, как с тем, чтобы увеличить шансы на контракты для новой работы, так и с тем, чтобы разбираться в инструкциях и предупреждениях на взрывчатке и детонаторах. Так Паунд надеялся избежать новых инцидентов вроде того, что стоил ему ноги. К сожалению, слова на двери не принадлежали ни к низкому, ни к высокому готику. Подрывник не мог даже опознать этот язык, не то что прочесть надпись.
— Джерро! — позвал он. Через несколько секунд подрядчик возник на вершине песчаной лестницы. — Отправляйся на вездеходе в столицу и привези мне писца!
Аджента уже провела на Ньебуре почти год, но так и не привыкла к нему.
Сестра справлялась с жарой, хотя выросла на ледяном мире, а планета, где располагалась обитель её ордена, видела благословленный свет Императора лишь по несколько жалких недель в году. Даже сухость воздуха не беспокоила женщину — она ведь провела большую часть юности в зданиях с искусственным обогревом, а впоследствии обреталась на борту космолетов с их переработанной, очищенной от влаги атмосферой.
Но сила притяжения навалилась на неё тяжким грузом. До того, как оказаться на Ньебуре, Аджента привыкла не только к корабельной атмосфере и теплу, но и к гравитационным условиям, аналогичным тем, что имелись на родном мире людей.
Здешних жителей не волновала повышенная сила тяжести, они приспособились к ней за предыдущие поколения. Единственным неблагоприятным эффектом стало уменьшение среднего роста: ньебурийцы были значительно ниже обычного человека, до такой степени, что матросы с иномирских кораблей, время от времени заходивших на орбиту за грузом полудрагоценных камней, по-хамски называли местных «ратлингами».
Шестифутовой Адженте казалось, что сама планета постоянно давит на неё. К счастью, терпеть вроде как оставалось недолго.
Выбравшись из кресла, сестра-диалогус потянулась, сцепила пальцы и повела руками вперед (низкий потолок скромной комнатки не позволял поднять их вверх). Разомкнув ладони, она поправила очки, сползшие с переносицы, и шагнула к стеллажу, который стонал под тяжестью множества обернутых в кожу томов, дешевых рукописных книжек и несброшюрованных фолиантов. Мгновенно определив нужное издание, Аджента вытащила его с полки. По бокам от него стояли том, посвященный истории сектора Драконис, приобретенный сестрой на Поминовении Штерн, и одна из нескольких книг, прихваченных ею с «Вестника благочестия». Именно этот паломнический корабль доставил женщину на Ньебур.
С ловкостью, приобретенной на практике, она пролистала длинными пальцами желтые страницы и вскоре обнаружила искомое. Аккуратно поставив том на место, Аджента вернулась в кресло, стоявшее в углу комнаты за маленьким, освещенным свечами письменным столом, снова взяла стило и продолжила работу.
Хотя женщина по-прежнему оставалась в тысячах световых лет от своего ордена, она стремилась вернуться на мир-обитель и вновь занять место среди сестер. С момента появления на Ньебуре Адженте не раз пригодились её способности к языкам — сначала она работала переводчицей в торговом квартале, сопровождая купцов во время сделок по драгоценным камням, а затем, накопив достаточно монет, сняла жилье. Комната также служила ей рабочим местом, где сестра предоставляла услуги писца.
Ньебур, хотя и непоколебимо хранил верность Империуму, был почти незаметной деталью огромного государства людей. У самоцветов, добываемых в его коре, не было военного назначения, — они разве что использовались для украшения эполетов в нескольких малозначимых полках, — и потому на планете не имелось представительств августейших органов власти, служащих Императору. Малорослые обитатели этого мира не годились для службы в Астра Милитарум, и здесь было сравнительно немного живых душ, так что и присутствие Экклезиархии не требовалось. Единственным имперским чиновником, не считая губернатора, был писарь Администратума, который отслеживал выплаты довольно приличных налогов, что текли с Ньебура в сундуки Империума. Правда, предыдущий работник умер за три года до того, как Аджента оказалась здесь, и замену ещё не прислали. Сестра надеялась, что сможет продолжить путешествие в орден на корабле, который доставит сюда нового канцеляриста.