Дверь в кабинет распахнулась, и на пороге появился один из той пары подчинённых, с которыми разговаривал Белтрэн. В одной руке он сжимал увесистый кинжал, в другой – короткий посох.
– Спокойно, Ю́жин, – сказал Хорц, выбираясь из-под стола. По лбу начальника Имперской стражи текла струйка крови. – Мы в порядке. Поищите лучше Эдгарда Беке на улице. Он умудрился выскочить в окно. И распорядись отправить к нему домой особую группу.
Мужчина кивнул и скрылся в коридоре, прикрыв дверь.
– В голове звенит, – сказал Белтрэн, опираясь о столешницу. – Госпожа Адан, надеюсь, обе из вас настоящие.
Оценив внутренние силы, я использовал два одинаковых исцеления. Одно досталось Рикарде, второе Белтрэну. Взгляд у него сразу прояснился, а поза стала уверенней. Он потрогал окровавленную голову, затем вытащил из-под рубашки небольшой кулон на тонкой серебряной цепочке.
– Амулет всё ещё работает, – подсказал я. – Диана, подвинься немного, пожалуйста.
– Мне обещали, что он защитит от любого направленного исцеления, – сказал Хорц.
– Уверен, что так оно и есть, – устало отозвался я. – У меня чистота силы выше, чем у других целителей, и вряд ли его создатель рассчитывал на это.
– Что это была за тварь? – повторила вопрос Рикарда. Она сходила за мечом и теперь оценивала ущерб в виде большой зазубрины, оставленной явно не столкновением с полкой шкафа.
– Могу только догадываться, – ответил я. – Но это не вампир, не оборотень и не равана. Надо поговорить с… в общем, надо посоветоваться насчёт него.
– Давайте внесём полную ясность в происходящее, – сказал Белтрэн. Он обошёл стол и сел на уцелевший стул. – Эдгард Бекке и этот… – это две разные личности?
– Эдгард Бекке на десять из десяти был человеком. Двойник, не боящийся выпрыгнуть в окно третьего этажа, человеком не является на девять десятых.
– Если ты знал, – сказала Рикарда, – надо было действовать превентивно. И не загонять его в угол.
– Не думал, что он настолько прыткий.
– Этот двойник может принять любой облик? – спросил Белтрэн. – И как кровопускание может раскрыть подобных ему?
– Насчёт первого вопроса, ответить затрудняюсь. Любой облик – вряд ли. Слишком точно он скопировал Беке. До мельчайших тонкостей. Возможно, не хотел, чтобы его раскрыли…
Дверь снова открылась, и на пороге появился молодой целитель в обычной одежде, а не в мантии. Белтрэн жестом отослал его.
– Догадываюсь, что он знал почти столько же, сколько и сам Эдгард, – добавил я. – Что касается крови – тут всё просто. Ни одно разумное существо не станет проливать собственную кровь.
– А как же лечение кровопусканием? – спросил Белтрэн, вытирая кровь с лица платком.
– «Самое ужасающее действо во всём мироздании», – процитировал я. – Это не мои слова, не смотрите на меня так. Но, как Вы могли заметить, работает.
* * *
Витория, Храмовый район, вечер
В вечернее время Храмовый район наполнялся людьми, и любые попытки проехать по нему на повозке заканчивались у первого же проулка. Самой обсуждаемой новостью последних дней стало возобновление служб и обрядов в главном храме Зиралла. Последствия пожара частично устранили, полностью расчистив внутренние помещения. Жрецы говорили, что восстанавливать храм начнут уже со следующей недели, поэтому люди спешили посетить его и хотя бы издалека увидеть оракула, говорящего устами Пресветлого бога.
Бросив серебряную монетку извозчику, Грэсия Диас вышла из повозки у входа в Храмовый квартал. Вечерний воздух был наполнен запахами свежего хлеба и сжигаемыми благовониями. Служители Светлобога доплачивали хозяевам пекарен, расположенных на углу улицы, чтобы два раза в неделю те распахивали окна, выставляя свежеиспечённый хлеб. На обратном пути после службы верующие могли отщипнуть небольшой кусочек, приняв тем самым благодать бога. За этим пристально следила городская стража, чтобы самые хитрые не ухватили больше, чем надо для «благодати». Запахом благовоний вечерний воздух наполняли небольшие тлеющие угольки, которые несли с собой последователи Зиралла. Чаще всего использовалось дерево Ми́ры, названного в честь супруги Пресветлого. При его сгорании выделялся сладковатый дым, надышавшись которым, люди проливали слезы, не в силах остановиться. С регулярной периодичностью в квартале вспыхивали драки среди верующих. Никому, кроме последователей Пресветлого, не хотелось плакать и дышать дымом. Бедные, кто не мог позволить себе уголёк ми́ры, подменяли его дешевым деревом, дым от которого был настолько удушливым и противным, что плакать хотелось совсем по другой причине.