– Сколько мне лет?… Цезарь, я – старый. Да… Вероятно, старый…
Он увидел еще одну улыбку властелина мира – легкую… снисходительную…
– Ты не старый, Гай. Ты давно живешь. Долго.
____________________
На арене установили деревянную корову. Появилась женщина. Она была обнажена. Служители копьями загнали ее вовнутрь хитроумного сооружения… привязали ремнями… Из мнимой коровы виден был только зад привязанной.
– Ты помнишь историю Пасифаи, Арбитр?…
– Жена царя Крита великого Миноса, возжелавшая быка, велела изготовить пустотелую деревянную корову, вошла в нее… И бык, обманувшись, овладел царицей. Пасифая родила Минотавра – чудовище с телом человека и головой быка.
– Именно, Гай. Мы не знаем, родит ли эта матрона нового маленького минотаврика, но посмотрим, как это будет делать с ней бык. Великий миф – это будет поучительно.
– Цезарь, а кто она – эта новоявленная критянка?
– Что-то, вероятно, жуткое. Она приговорена к смерти. Но так гораздо театральнее.
Появился бык. Его подманивали к цели. Запах… запах притягивал его. Там был и какой-то другой… Что-то было еще… Шум отвлекал… Но запах… Глаза быка налились кровью. Ему помогли служители…
Принцепс заинтересованно комментировал инсценировку мифа.
– Великий царь был мудр. Но это ему не помогло. При чем тут мудрость. Тут надо… А вот бык. Бык – молодец. Да, мудрость… Арбитр, в чем может помочь мудрость?… Миносу она явно не помогла. Хм-м… Помнишь Сенеку?… О, какой мудрец!… Был. Я припоминаю Речи сосланного на Балеарские острова Публия Суиллия. Как это остроумно звучало: «Благодаря какой мудрости, каким наставлениям философов Сенека за какие-нибудь четыре года близости к цезарю нажил триста миллионов сестерциев?» Бесполезная вещь, оказывается. Возможно, мораль?… А, Гай?
– Что же есть мораль? И где она? Император велик – и, наверное, это – и мораль, и мудрость Рима.
– Ты льстишь мне?
– Вовсе нет. Это – правда.
– Хе-хе… Да, волей нашей семьи стоик Сенека, прелюбодей, осужденный за любовную связь с дочерью Германика Юлией Ливил-лой, был признан образцом морали. А почему бы и нет?
– Видишь, Цезарь, я говорю правду, но запах ее сродни запаху деревянной коровы.
– Всего лишь, Гай?
– Что я могу, принцепс?
– Судя по всему, бык уже кончает, Арбитр.
– С Пасифаей?
– И с ней тоже, ибо короток век человеческий.
____________________
Ибо… Ибо… Мой роман в отличие от быка, я, вероятно, не… О чем я?… Какой роман?… И жаль, но… Красный – царский – цвет. Это безвкусно. Я бы сказал – неизящно. Красиво… Когда красиво… А когда?…
____________________
– Послушай. Петроний, у меня возникла мысль… Рим… Звучит как-то так… А если, например… Нерополь! А?
– По-гречески, цезарь, по-гречески…
– Арбитр, месяц нероний в Нерополе?…
– Чудно, государь, и все пусть будет пурпурно-красного цвета.
– Х-ха… Я думаю, что ни один из моих предшественников не знал, какая власть может быть в руках принцепса. Какая сегодня в моих руках. Да, Гай?…
– Мне рассказали, цезарь, что Дат, актер из ателланы, поет песню, в которой есть слова: «Будь здоров, отец, будь здорова, мать». При этом он сделал вид, что ест, а потом плывет. В конце же, показывая рукой на сенат, пропел: «К смерти путь ваш лежит.»
– Тебе понравились слова? Или исполнение?… Скучно тебя слушать, Арбитр, ты скучен.
____________________
Икар летел на огромных крыльях. Он летел!… Маленький человечек был испуган – его сумасшедший крик-кри-ик! – не сумел смутить цирк, не смог поразить цирк, не заглушил цирк…
– Всех обманули… Всех, но не Рим. Вот он – Икар. Ну, и что?… Ему дали возможность летать, а он вопит в великом Риме на весь мир. Посмотри, Арбитр, вот лучи солнца Рима – посмотри же, Гай – и где крылья Икара?…
На опилках лежало то, что вопило, летало… Еще недавно проносилось на могучих крыльях… Раздавленная изуродованная масса… Сухие красно-черные опилки.
____________________
– Миф красив, Цезарь.
– А это?
– Здесь мало изящного.
– Забавно ты говоришь, сенатор. Вот что. В заговоре Сцевина многое еще неоткрыто, но твои рабы… Твои рабы, арестованные… Знаешь ли, что они говорят?… Народ меня любит – о эта любовь римского плебса – как меня любят! – но кто любит тебя?… Ты можешь подумать о любви до завтрашнего утра. Если нужно будет, тебе окажут помощь. Центурион!
– Мне хватит ночи, император.
____________________
Громадный стол сверкал, блестел.
– Дуче! Клара Петаччи.
Муссолини кивнул. Она вошла. Дверь закрылась. Стук ее туфель. Легкая походка. Запах волос.