– Подойти невозможно.
– Другого выхода нет… Послушай… Кажется, тихо стало. Они больше не бьют. Пусть подтянут резервы.
____________________
Два солдата прикрылись щитами мертвых вителлианцев. Они незаметно подошли к той самой… К огромной Баллисте… «Руби», – коротко сказал первый. Мелькнули мечи на глазах охраны. Стук лезвий. Они перерубили скрученные тяжи и канаты. И Баллиста поперхнулась… Двух солдат разорвали… Два трупа неизвестных…
____________________
Сначала серебро луны смешалось с быстро сереющим небом. Затем все напряглось. И огромный красный шар солнца поднялся над Кремоной. Поле загремело от крика: солдаты 3 легиона, пришедшего из Сирии, по тамошнему обычаю приветствовали восходящее солнце. Рев легионов потряс вителлианцев… Они дрогнули… Дрогнули при виде брошенных на них Антонием Примом сомкнутым строем двигавшихся когорт преторианцев.
Антоний Прим увидел солнце, увидел покосившиеся метательные орудия на краю дороги, увидел свою победу. «Теперь пора» – подумал он, вскочил на коня, подъехал к рядам преторианцев. К своему последнему резерву. Горяча коня, надсаживаясь, кричал он: «Упустите победу сейчас, и никогда больше вам не видать Рима. Какой император возьмет вас на службу? Какой лагерь откроет вам свои ворота? Вот ваши знамена, вот ваше оружие. Потеряете вы их – и одна только смерть останется вам, ибо свой позор вы уже испили до дна! Впе-е-ред!». Началась резня.
____________________
Гай Мансуэт, легионер 7 Гальбанского, бежал с кровавым мечом за спиной какого-то ветерана вителлианца. Если тот не остановится, он его ударит в печень. Корка крови и грязи застыла на лице Мансуэта. Руки и ноги отваливались. Он хотел крикнуть: «Стой! Убью!» – Потом бы он перерезал горло этому изменнику Рима. Получилось: тяжелый вздох и «Хр-х-х-хх…» От голоса ничего не осталось. Сорвал заночь… Все равно тот остановился… Он уже все равно не мог бежать… Вытянул вперед руку с испанским мечом и ждал. И смотрел пустыми глазами.
Кажется, все… И не увижу маленького Гая, жену… Но он уже не маленький. Он вырос… Сильно дрожит рука… Не удержать меч…
Тот, что был моложе, отразил рубящий удар, едва не выпустив меч; неожиданно присел и в длинном выпаде нанес колющий удар снизу, под панцирь, в пах… Меч вошел во что-то. Гай Мансуэт резко выдернул его из раны, отскочил.
Что-то острое кольнуло Юлия Мансуэта в низ живота и резко, раздирая живое тело, вошло вглубь… Очень холодно и больно стало ему… Как на качелях – приблизилась, удалилась, удалилась, приблизилась земля…
Гай Мансуэт увидел на падающем, сложившемся в два раза, знак 21 Стремительного легиона и подумал, что надо быстрее обшарить его. Хотел добить – мало времени. И так подохнет…
Кошелек… Кусок серебра… Они же были в Испании… Еще дышит…
Гай перевернул тело на спину. Полез к полутрупу за пазуху… Случайно посмотрел на успокаивающиеся глаза…
«Все заберет себе… Все, что я скопил за службу… Почему он так смотрит на меня своими злыми глазами… Такие у жены, когда она злится… Оте… Похож… Просто, похож. По… Отец? В 21 Стремительном служит отец… А меня взял Гальба в 7… Пока он служил…»
– Ты… Мансуэт… Юлий Мансуэт?… Отец…
Юлий Мансуэт видел еще, как затряслись руки у сына… Тот о чем-то кричал… Он вырос. Сильный стал…
Что-то заставило остановиться бойцов. Непонятно что. И вителлианцы, и флавианцы здесь, около насыпи, опустили мечи и смотрели, как легионер из 7 Гальбанского держит на руках другого из 21 Стремительного и, обняв его, что-то кричит со слезами на глазах.
– Что это с ним?
– Чего он кричит?
– Слышишь, сын отца убил.
– Что там такое?
– Что случилось?
Гай Мансуэт сипящим голосом молил отцовских манов не считать его отцеубийцей, не отворачиваться от него…
Это – ошибка… Ошибка, ошибка… Только ошибка…
Кто стоял близко – слышали: «Все, а не я виноваты в этом! Что один солдат… ничтожный солдат в бушующей повсюду гражданской войне…»
Лихорадочно, руками, копал яму, хоронил здесь же…
Вскоре в обеих армиях слышались возгласы удивления и ужаса все проклинали безжалостность войны, но с прежним остервенением убивали и грабили близких, родных и братьев, повторяя, что это – преступление, и снова совершали его.
____________________
Антоний Прим поставил задачу: на плечах отступающих войти в Кремону. Он знал – эта ночь и этот день – решающие.
Гай Волузий из 3 легиона первым ворвался в Кремону. Сорок тысяч вооруженных солдат вломились в город. Взрослых девушек и красивых юношей рвали на части. Над их телами возникали драки, кончавшиеся поножовщиной и убийствами. В руках у всех пылали факелы и, кончая грабеж, легионеры кидали их в пустые дома и разоренные храмы.