— Я бы поверил, но ты хреновая актриса и просто отвратительно делаешь вид, что меня не замечаешь, хотя до нашествия Уизли и Поттера не прикидывалась. А в Большом зале ты настолько упорно не смотришь на слизеринский стол, что это даже примечательно.
Он слишком проницательный. И что сказать? Ведь не о том, что всё это — результат их прошлого… общения в коридоре возле библиотеки. И не о своих подозрениях — которые на самом деле давно уже твёрдая уверенность — и порождённом ими плане. Так странно и непривычно пытаться говорить с ним дольше одной минуты и без оскорблений.
— Забавно, но это второй наш более-менее нормальный разговор за весь год, — подмигнул Малфой.
— И за всю жизнь, — добавила она нерешительно.
Не бывает таких совпадений, правда же? Если бы Гермиона не знала абсолютно точно, что мысли читать невозможно, то заподозрила бы его в этом, но на пятом курсе, когда Гарри пришлось брать уроки окклюменции, она изучила всю доступную литературу и могла с уверенностью заявить: легиллименция работает не так. Даже на высшей ступени мастерства, когда уже не так важны палочка и заклинание, обойти необходимость смотреть в глаза просто нереально, а Гермиона очень старательно избегала его белёсых гляделок, но кто знает, что можно найти в литературе, которая ей недоступна. Слишком наивно полагать, будто в школьной библиотеке собраны абсолютно все существующие книги по магии.
Последний из свитков тем временем наконец-то занял своё место в сумке Гермионы, и можно было без потерь отступить.
— Мне пора, — торопливо бросила она и поспешила вон из библиотеки.
Это даже хорошо, что они пообщались, причём относительно мирно. Когда зелье будет готово, ей придётся подобраться к Малфою поближе, чтобы суметь его напоить. Имитация приятельских отношений — даже если они оба знают об их фальшивости — предоставит ей такую возможность.
*
В канун похода в Хогсмид Спайк плёлся на очередную ночную вылазку с большой неохотой: всё равно ни одного еще не испробованного заклинания для починки Исчезательного шкафа у него в арсенале не осталось, а за последние семь дней всё свободное от занятий время уходило на одно — попытки освоить Империус.
Тренировался он на пауках — примерно с такими в позапрошлом году Крауч под личиной Грюма показывал им мастер-класс по непростительным, — но те чхать хотели на все потуги Спайка. Он даже заподозрил было, что подопытные ему достались какие-нибудь магические, особо устойчивые — мало ли, какая фауна водится в Хогвартсе, вон, тысячелетний василиск спокойно себе по трубам сколько времени ползал, — но Винки, которая и наловила их где-то по тёмным углам замка по его просьбе, клялась, что пауки самые обыкновенные.
Помнится, летом между боевыми заклинаниями и Круциатусами тётка Белла любила поболтать о непростительных, тем самым, по её мнению, уча непутёвого племянничка уму-разуму и полезным в жизни премудростям, так что Спайк мог бы написать докторскую по любому из них, но знать и делать на практике — вещи немного разные; Империус не давался ему категорически, что застало его врасплох: это была первая серьёзная неудача с того времени, как он стал Драко Малфоем. Все прочие заклинания рано или поздно поддавались — с первого или пятидесятого раза, идеально или кое-как, — но не это. Абсолютное фиаско. Империус, как и другие непростительные, отличался от подавляющего большинства других заклинаний тем, что требовал желания подчинять, властвовать и наслаждаться процессом. Именно от этих чувств зависела ювелирность контроля и способность заставить жертву сделать то, что в обычном состоянии было бы ей не по силам. Второй составляющей успеха являлась сила воли — для подавления сопротивления объекта, — но уж с этим проблем не было. Отец, кстати, был в Империусе настоящим экспертом — ходили слухи, даже лучше Тёмного Лорда, — что многое говорило о его характере, а вот Спайк никогда не любил власть — в первую очередь, конечно, над собой — и не желал её, ассоциируя с ответственностью и лишним геморроем, который ему однозначно никуда не впёрся. Даже миньонов он заводил исключительно по серьёзной необходимости, а не ради статуса и возможности самоутвердиться, и любил называть себя анархистом, а для полного счастья в жизни ему с головой хватало Дру и самых простых вампирских развлечений: хорошенько подраться и немного поиграть с едой перед обильным ужином.
Но жить и не дать мучить близких тебе людей захочешь — ещё не так раскорячишься, и Спайк ежевечерне накручивал себя, чтобы применить треклятый Империус, потому что и жить хотел, и родителей любил, притом сильно, а пример Каркарова наглядно показал, что от Тёмного Лорда не побегаешь. Опытный и умелый маг, он продержался всего год, себе Спайк самокритично давал не больше месяца и готов был поспорить, что за это время Избранный от их общей проблемы избавиться не успеет. Он, в принципе, не больно-то торопился.
Не идти вовсе, а отоспаться перед завтрашним визитом к Тёмному Лорду или всю ночь продолжать тренировки, мешала вероятность, что Уизли вновь сидела в нише за доспехами и ждала его. Особых причин на это не было, но подобные мелочи её, как успел понять Спайк, обычно не волновали. Может, так проявлялась гриффиндорская адреналиновая зависимость, а он просто служил удобным поводом?
В любом случае стоило проверить, тем более что лучшая возможность без проблем и свидетелей передать ей зачарованный галлеон вряд ли представится.
Когда на их привычном месте Уизли не оказалось, Спайк немного растерялся, и именно этот момент она выбрала, чтобы с озорным «Бу!» появиться из ниоткуда за его спиной. Нервы и без того были расшатаны, поэтому ничего удивительного, что в неё полетела связка из Экспеллиармуса и Ступефая. Первое Уизли пропустила, но от второго ушла невообразимым кувырком и, растянувшись на полу, возмутилась:
— Сдурел?
— Мать твою, чудесную женщину, ты больная? — рявкнул Спайк. — Смерти моей хочешь?
— Это кто ещё чьей смерти хочет, — буркнула она, поднимаясь и отряхивая мантию. — Просто хотела, чтобы ты оценил моё Дезиллюминационное.
И он понял: хвастаться пришла.
— Тебе что, не с кем поделиться успехами? — это прозвучало уже на несколько тонов ниже.
— Ну, и Демельза, и Гермиона, и Луна… да вообще все, с кем я общаюсь, ходят на собрания вместе со мной, — Уизли развела руками и обезоруживающе улыбнулась.
— Или Поттер учитель от бога, или ты талант, — вынужден был признать Спайк, до сих пор щеголявший с кривым заклинанием.
— Если честно, даже Невилл его освоил, так что скорее первое, кстати, я же как раз за этим и пришла. Ты во время замаха кисть держишь прямо, а надо под углом, градусов пятнадцать, и немного расслабить. Дай покажу!
— Давай, — он протянул ей палочку, и она несколько раз медленно продемонстрировала движение, исчезая, появляясь и вновь исчезая.
Уже со второй попытки Спайк, первым делом снявший свою кривоту, без особых проблем наколдовал идеальные Дезиллюминационные чары.
— Спасибо, тыковка, — он ловко ухватил её за невидимую руку и символически приложился к ней губами. Высмотреть Уизли теперь, когда знаешь, что нужно искать, не составило труда: стоять неподвижно она была, похоже, в состоянии только при крайней нужде, и воздух то и дело шёл легчайшей рябью, очерчивая невидимый силуэт.
— Это всё Гарри, — в её голосе послышалось смущение. — И ты тоже, в какой-то степени. Сама я раньше о существовании подобных заклинаний даже не слышала — откуда бы, — но посмотрела на тебя и поняла, что они могут быть очень полезны, спросила его. Выяснилось, что он однажды видел, как Грюм колдовал невидимость, и запомнил движение.
— Чем больше я узнаю о талантах Поттера, тем меньше понимаю… — протянул Спайк. — Ладно, пойдём.
— Воровать сладости из кабинета Дамблдора? — хихикнула Уизли. — Я слышала, его зефирки — это что-то необыкновенное.
— И любовную переписку с Макгонагалл! — подхватил он.
— Тьфу на тебя, им же по сто лет!
— Ну, деканша ваша ещё очень даже ничего, вполне справная тётка, а если вспомнить её анимагическую форму…
— О, заткнись, — она рассмеялась.