До абсолютной прозрачности и полного отсутствия запаха, каковыми и должно было обладать зелье в случае успеха, оставалось ещё три с половиной часа, и Гермиона гадала: не было ли в каком-то из рецептов чего-нибудь такого, что опытные мастера вроде Мышьякоффа не задумываясь читают между строк, а ей просто не дано? Не могло ли это пустить все её усилия по ветру, даже несмотря на идеальное выполнение инструкций? Она тщилась забыть Бораго и свои неудачи при его использовании, но никак не получалось.
Через три с половиной часа Гермиона, затаив дыхание, набрала в пипетку немного получившейся у неё жидкости — на первый взгляд идеально соответствовавшей всем требованиям — и капнула на специально припасённый волшебный лакмус, изменявший цвет в зависимости от того, к какой категории относилось помещённое на него зелье, либо просто темневший, если образец им не являлся, содержал примеси или был ядовит; первоначальный цвет ничуть не изменился. Такой эффект давали только вода (но не могла же она в результате всех мучений получить воду?) и правильно сваренная Сыворотка правды.
Когда Гермиона разливала готовое зелье по хрустальным флаконам, в её измученную и потому несколько расторможенную голову пришла мысль, что вполне можно захватить парочку с собой. Особая прелесть Сыворотки правды заключалась в том, что формально она не несла никакого вреда здоровью и была по сути абсолютно нейтральна, из-за чего не выявлялась ни одной проверкой в мире. Именно эта её особенность послужила дополнительной причиной для столь строгого запрета на изготовление и использование.
Детектор Филча и охранные чары замка не могли стать для неё помехой.
*
В гриффиндорскую гостиную Гарри спустился одним из первых и поминутно зевал, потирая никак не желавшие открыться до конца глаза, но это ничуть не умаляло его прекрасного настроения.
И пусть Гермиона разбудила его и Рона ни свет ни заря, но она порадовала их тем, что наконец-то закончила свой труд и после каникул первым делом можно будет заняться Малфоем с его коварными планами, чего с нетерпением ждали все трое; второй же причиной недосыпа была долгая прогулка по Хогвартсу в компании Джинни — теперь уже его девушки. Правда, они чаще стояли или сидели, чем ходили, но именно поэтому воспоминания о вчерашнем вечере могли бы заставить Гарри летать без метлы даже после недели вовсе без сна или вызвать патронуса размером с Большой зал.
Вот бы ещё найти способ объяснить всё Рону… Тот же, поворчав для порядка на Гермиону за раннюю побудку — на что она лишь снисходительно улыбнулась, — с безмятежным выражением лица тихо задремал в кресле, не подозревая о терзавших Гарри муках совести и предстоявших ему самому в очень скором времени открытиях. В самом деле, не держать же им произошедшие изменения в тайне.
Но ведь Гарри не был против отношений Гермионы и Рона, когда думал, что они начнут встречаться, а это то же самое, разве нет? Вот только если говорить совсем уж честно, узнай он, что кто-то, пусть даже его лучший друг, хочет сделать с Гермионой нечто подобное тому, что он сам мечтал когда-нибудь сделать с Джинни, Гарри бы его убил.
Так и не додумавшись ни до чего утешительного, он решил положиться на импровизацию.
Когда Джинни чудесным видением спустилась из спальни, радостно и громко поприветствовала всех, а затем как ни в чём не бывало чмокнула Гарри в губы, Гермиона замерла с открытым ртом и выражением радостного неверия в глазах, а разбуженный Рон оторопело и сонно заморгал.
— Я всё ещё сплю? — уточнил он после того, как Джинни приземлилась на колени Гарри, словно делала так каждое утро много лет подряд.
— Нет, — Гермиона прямо-таки сияла. — Ну наконец-то. Ох, я так за вас рада.
Казалось, ещё немного — и она прослезится от умиления. Гарри немного смутился и ответил благодарной улыбкой. Её поддержка очень много для него значила.
Рон же тем временем сосредоточенно хмурился.
— Гарри и Джинни? Моя младшая сестра и мой старый добрый друг? Моя младшая сестра и мой старый добрый друг… Моя младшая сестра и мой старый добрый друг! — бормотал он с разными интонациями: то недоверчивой, то удивлённой, то задумчивой; потом как-то смущённо хмыкнул и криво кивнул. С сердца Гарри свалился огромный камень, и он счастливо улыбнулся, а Рон вдруг сделал суровое лицо и добавил: — Если кто не понял, в этой фразе ключевым словом было «старый»!
Все посмотрели на него с недоумением.
— Эй, у них разница всего год, — справедливо возмутилась Гермиона.
— Целый год! — Рон наставительно поднял указательный палец и со значением погрозил им Гарри.
— Это не считается, — робко возразил тот, ощущая, что радость из него понемногу улетучивается.
— Ещё как считается. Да нет, всё в порядке. В полном порядке. Джинни уже взрослая девушка… а ты отвратительный педофил.
— Оу… — Гермиона помрачнела.
— Растлитель младенцев.
— Рон… — в её голосе послышались угрожающие нотки.
— Да шучу я, успокойтесь, — он оглядел их вытянутые лица и заливисто расхохотался, явно довольный своим розыгрышем.
— Знаешь, Лаванда плохо на тебя влияет, — буркнула Джинни, но уголки её губ так и дёргались, норовя расплыться в улыбке.
— Значит, ты действительно не против? — все же решил внести окончательную ясность Гарри.
— В конце концов, она ведь должна с кем-нибудь встречаться, верно? Так пусть это будет мой лучший друг, чем какое-то малознакомое чувырло, — Рон пожал плечами и хитро прищурился. — И кстати, дружеский совет: если ты её обидишь…
— Буду иметь дело с тобой?
— Не-а, я же сказал, что дружеский. Просто помни: обидишь её — она сама тебя убьёт. Джинни в таком деле помощники без надобности.
— О. Ладно. Спасибо. Наверное.
========== Глава 10. Правда ==========
Тыгыдым-тыгыдым, тыгыдым-тыгыдым.
Перестук колёс отдавался в пульсировавшей от переполнявших её мыслей голове Спайка, в то время как перед глазами проплывали заснеженные леса, поля и реки, деревеньки с пряничными, точно с Рождественской открытки, домиками.
Но он их не видел.
Огромным минусом поезда — по сравнению с тем же камином — было чрезмерное количество времени, отделявшее неизбежное «после» ныне постылого отчего дома от обманчиво-безопасного «до» волшебного замка, дававшего иллюзию защиты. Долгие часы, за которые успеваешь множество раз прокрутить в безрадостных фантазиях всё, что тебя ожидает, и довести себя этим до невменяемого состояния.
Спайк знал наверняка: убивать его Тёмный Лорд не станет, пока не наиграется; однако до этого ещё далеко. А что будет, как в прошлый раз, пытать, так не впервой — и есть целые каникулы в запасе, чтобы отлежаться, — но никак не отпускало небеспочвенное предчувствие: одним только Круциатусом дело не ограничится. Тёмный Лорд мог похвастаться достаточно изощрённой фантазией, и у него был повод ею воспользоваться: клятый Империус всё ещё оставался неосвоенным, хотя Спайк тренировался каждую свободную минуту. Он сделал всё возможное, так? Но прежде этого никогда не было достаточно: ни для Пуфа, чтобы стать ему другом, ни для Дру, чтобы она его полюбила; так с чего вдруг сейчас что-то изменится?
Остро недоставало Паркинсон, оставленной родителями на каникулы в Хогвартсе. Пусть она не могла ничего сделать или посоветовать, но даже просто её молчаливое присутствие обычно делало жизнь чуточку легче. Миньоны таким воздействием на него, увы, не обладали, хоть он и общался с ними в этом году больше, чем Драко Малфой — за все предыдущие пять лет.
Когда в их купе заглянула та самая ведьма-разносчица с предложением купить перекус, Спайк даже не вздрогнул, только окинул её выжидающим взглядом. Он почти надеялся, что она снова слетит с катушек и тем самым скрасит ему долгий путь до Лондона неплохой дракой с погоней, потому что дальше выносить это ожидание не было никакой возможности. Однако старушенция с тележкой, снова выглядевшая как божий одуванчик, в ответ на отказ что-либо покупать даже не подумала бузить, кидаться взрывоопасной выпечкой или отращивать лезвия из рук. Она просто улыбнулась и закрыла дверь купе.