Да, Малфой совершенно точно слишком хорошо разбирался в вопросе.
— Сварила, — ответила она с нарочитой небрежностью, чтобы скрыть гордость.
— Чёртова сверх меры одарённая психопатка, — в его тоне ей почудилось восхищение, и Гермиона мотнула головой, отгоняя глупые мысли и невольное удовлетворение от того, что кто-то оценил её способности, хоть и назвал при этом психопаткой.
— Я выучила все необходимые лечебные заклинания.
— А что же ты не пойдёшь к Дамблдору? — внезапно сменил тактику Малфой. — Я немного больше доверяю навыкам мадам Помфри. Не в обиду, Грейнджер, ты реально грёбаный гений, но у неё как-то побольше опыта.
— Гарри говорил о тебе с Дамблдором, — неохотно признала Гермиона. — Директор считает, что повода для беспокойства нет.
— Но ты, конечно, знаешь лучше?
— Просто у него слишком много других, куда более важных дел, — она раздражённо притопнула. У Дамблдора постоянно была куча других дел, им всегда приходилось справляться самим, но не объяснять же это Малфою. Прорва времени уйдет, а смысла никакого. — Он ведь тоже человек.
— Это самый ебанутый на свете способ кого-то спасти.
— Если на тебе, как ты утверждаешь, нет Империуса, то и бояться нечего, не правда ли? — с некоторым злорадством улыбнулась Гермиона, ловя его на слове. Нет, ну кто бы ей нотации читал, но точно не он.
— Однако ты уверена, что есть.
— Уверена.
— И всё равно собираешься это сделать.
— Мне нужны доказательства! — Гермиона ощутила лёгкое смущение и попробовала его успокоить: — Слушай, я не мадам Помфри, но… некоторый опыт у меня есть.
Хотя на самом деле раз на раз не приходился. Даже умелые целители не всегда могли вытащить пациента с такими повреждениями. Риск был, и притом немаленький, иначе этот способ официально использовали бы в качестве проверки. Волшебники достаточно ненормальные для подобного, бога ради, один только Азкабан с дементорами чего стоил. И тем не менее они не использовали Сыворотку правды.
— Ладно, валяй, — внезапно развеселился Малфой. — С удовольствием полюбуюсь на выражение твоего лица, когда я не начну умирать.
Гермиона, не ожидавшая от него капитуляции, опешила. Уловка? Может, он надеялся, что она поверит и отступит?
— Кстати, если на мне непреложный обет молчать о чём-то, — добавил Малфой небрежно, как бы между прочим, — а ты задашь вопрос…
— Ответишь и умрёшь, знаю, — оборвала его Гермиона. Совершенно точно уловка.
— Прям само очарование, — он картинно закатил глаза, но выглядел при этом странно довольным.
Её вновь одолели сомнения. Уж не хотел ли Малфой — где-то в глубине души, — чтобы она его случайно убила? Неужели ему настолько плохо? Какие ужасы он вынужден был совершить?..
— Я намерена задать всего один вопрос. Один-единственный, — Гермиона, желая немного ободрить беднягу, сказала это самым мягким тоном, какой был ей доступен.
— Рассчитываешь, что тот, кто наложил — по твоему мнению — на меня Империус, не подстраховался таким образом? — продолжил иезуитствовать Малфой.
— Это излишне, — возразила она. — Достаточно просто приказать…
— Конечно, и куча примеров, когда люди перебарывали Империус, ничего не стоит, — хохотнул он. — Ты абсолютно права.
— Ну…
— Нет, я серьёзно. Пожиратели смерти никогда не учатся на ошибках. Давай своё зелье.
Гермиона вновь заколебалась, но тут же себя одёрнула — ведь наверняка именно такого результата Малфой и добивался: запутать, заставить сомневаться.
— Это ради тебя же! — вырвалось у неё с какими-то отчаянными нотками.
Он глянул на неё недоверчиво, вздохнул и повторил:
— Давай.
Она отрывисто кивнула и наколдовала диагностическое заклинание, точно диковинный цветок распустившееся над его макушкой сплетением цветных нитей, сложившихся в динамическую картинку, отражавшую состояние мозга Малфоя.
— Ого, — он присвистнул, посмотрев наверх, а Гермиона достала пузырёк с Сывороткой правды.
— Запрокинь голову, открой рот и будь хорошим мальчиком. Если что, у меня есть ещё.
За напускной бравадой и приказным тоном она прятала собственные неуверенность и страх.
— А если я буду плохим мальчиком, ты меня накажешь, Грейнджер? — расплылся в широченной ухмылке Малфой. От его потемневшего, обещающего взгляда Гермионе стало неуютно. Она тяжело сглотнула, строго нахмурилась и решила не отвечать, а вместо этого подошла к нему вплотную, и её рука, вылившая всё до капли — для гарантии — зелье в послушно приоткрытый рот, на удивление не дрожала.
Гермиона смотрела, как лицо Малфоя теряло лукавое выражение, а глаза светлели и заволакивались туманной дымкой безразличного спокойствия, и не чувствовала ни азарта, ни удовлетворения. Нацелив на него волшебную палочку и пристально впившись напряжённым взглядом в сложную мешанину сосудов, она спросила:
— Ты под Империусом?
— Нет.
Прошла секунда, а затем другая, но на волшебной диагностической схеме не вспыхнул ни один разрыв.
— Не может быть, — ошарашенно прошептала Гермиона через добрую минуту бесплодных наблюдений. — Ты и правда не под заклятием.
— А я тебе что говорил, — отозвался Малфой.
— Но я не понимаю… я тогда совершенно ничего не понимаю. Почему ты делал то, что делал?
— По многим причинам.
— Почему, чёрт побери, ты весь этот год вёл себя не как раньше? — она совершенно забыла о своём обещании задать всего один вопрос.
— Я стал другим человеком, — ответил он безмятежно, и Гермиона опешила. Этого ведь не могло быть, правда? С чего вдруг ему на самом деле меняться, да ещё настолько радикально?
— Ты… хочешь сказать, ты стал хорошим? Перешёл на сторону добра или вроде того?
— Я не знаю, можно ли назвать меня хорошим, что бы ты ни подразумевала под этим словом, — Малфой говорил медленно, словно и сам не был уверен, но закончил твёрдо: — И я всегда на своей стороне.
— А отказ от чистокровной идеологии?
— Дерьмо эта твоя идеология, как и любая другая. Почти всегда лишь инструмент в лицемерных и жадных до власти руках.
Она не верила своим ушам. Просто в голове не укладывалось! Но ведь он не мог врать, так?
— А попытки быть… милым и вежливым с гриффиндорцами, с Гарри?
— Мне не нужна испорченная репутация, когда Поттер наваляет Тёмному Лорду. Я не хочу быть изгоем, не хочу, чтобы мы с матушкой всю жизнь страдали от ошибок отца.
— «Когда»? Не «если»? — робко переспросила Гермиона, сердце которой билось часто-часто. Она верила в Гарри, надеялась на его победу, но у неё не было абсолютной убеждённости, что они справятся, и слышать такое от бывшего врага… это неожиданно весьма воодушевляло.
— Конечно, он ведь Избранный, а это то, что обычно делают Избранные: надирают зад плохим парням.
— Но зачем тебе нужна была кровь? — схватилась за последнюю соломинку Гермиона.
— Да я ляпнул по привычке, не подумав, что она мне больше без надобности.
Она вспомнила, как Гарри рассказал о бывшей девушке Малфоя. Вампирше.
— Прости, — вырвалось у неё. — За зелье, подозрения, ненависть…
— Да всё нормально, — с несвойственным ему прежде великодушием успокоил её он. — Я бы тоже просто так не поверил.
— Мне правда жаль. Ты любил её, да? Дру, кажется…
Гермиона не должна была задавать этот вопрос, но он вылетел изо рта прежде, чем она успела подумать, насколько некрасиво с её стороны пользоваться его уязвимым положением ради удовлетворения собственного любопытства. Особенно после того, как выяснилось, что он ничего плохого не задумывал.
— Больше всего на свете. Она вывела меня из тьмы к свету, и пусть это был адский огонь… всё равно. Она изменила меня, открыла мне целый новый мир, о котором я прежде не подозревал, сделала новой личностью; и значимости этого ничто не отменит. Я думал, мы будем вместе вечность, я в это верил, — даже сквозь пелену Сыворотки правды в голосе Малфоя промелькнуло сожаление. — А потом всё кончилось, и я был уничтожен. Пытался её вернуть: похитил Рыжую, хотел заставить сварить для меня любовное зелье, но потом передумал — из-за Истребительницы и Пуфа. Два идиота, но в чём-то они были правы.