Ничего другого не оставалось.
Я набрал максимальную возможную высоту. Двигатель начал недовольно урчать. Я уже не набирал скорость, а просто висел в воздухе. Рою до меня оставалось немного. Секунды. Все или ничего. В нечеловеческом изгибе я вновь извернулся в кресле, чтобы дотянуться до генератора электромагнитного поля. На маленьком интерфейсе я поменял один из полюсов на противоположный знак. Генератор неприятно завибрировал. Потом раздался хлопок. Писк прекратился, экраны перед полным отключением подернулись помехами. Меня начало тянуть вверх. «Тумульт» падал.
Электро-магнитный импульс вывел всю технику в радиусе 200 метров из строя. В том числе и мою. Аэрокар все набирал скорость в свободном падении, из-за аэродинамических свойств машины переворачиваясь носом кабины вниз. До видимой земли еще лететь 150 метров. Я надеялся, что такой высоты достаточно, чтобы двигатели вновь заработали и на тяге вывели меня из штопора. Я отключил электро-магнитный генератор поля и попытался завести двигатель, но он не поддавался.
– Давай, давай, – пыжился я, впопыхах нажимая стартер, в то время как вокруг меня осыпался бывший рой дождем из вышедших из строя дронов.
До Земли оставалось 50 метров. Совсем ничего. Я уже мог различать цементные блоки, покрывавшие пространство между небоскребами-мегодомами. В Последнею секунду наконец заурчал двигатель… ТОЛЬКО ОДИН ДВИГАТЕЛЬ! Я вытянул штурвал на полную. Тяги одного двигателя мне хватило только на то, чтобы выйти из штопора и выровнять авиокар относительно линии горизонта. Потом меня ожидала жесткая посадка. Я даже не успел выпустить шасси. С оглушительным визгом днище прочертило черный след по темно-серому бетону. В конце концов авиокар остановился под аккомпанемент скрежета.
Техника вновь приходила в себя. На мою почту пришло сообщение. Я протер рукавом экран от кофе. В сообщение было:
«Хорошая работа, Маркус. Я уже отправил тебе запись.
П.С. Я был не совсем подготовлен к потугам защиты»
Я откинулся в сидение с мрачной усмешкой.
Только все мои мышцы расслабились, как вдалеке завизжали сирены.
Город просыпался после «последнего часа» неохотно. С тяжелым смогом, тут же окутывающим шпили небоскребов, в мир вторгалась жизнь. Жизнь несуразная, в какой-то степени мерзкая и довольно отталкивающая, она сочилась всеми красками оттенков грязи, ложась грубыми мазками на полотно из цемента и стекла. По переходам между шпилями зашевелилась безликая масса, как первобытное чудовище, как Ураборос ищущий свой хвост, толпа спешивших по своим делам людей. Их было очень много. Потоком они шли к ближайшей станции магистрали, чтобы змей из стали и пластмассы доставил их в свое логов. Из этого потока можно было едва различить женщин и мужчин, закутанных в своих платьях, тогах, отрепьях по последней имперской моде; рядом с некоторыми шагали их дети, озирающие этот для них новый дивный мир с восторгом и любопытством; с другими или вовсе по отдельности шагал искусственный суррогат жизни, андройды, роботы – в общем, челядь для плебеев. Кто из этой толпы мог состоять в Бюро? Кто их них ненавидел империю всем сердцем, что готов был умерить за свободу? Опыт подсказывает, что большинство и так счастливо. Им не нужна призрачная борьба. Часть из этой угрюмой массы и вовсе не так угрюмо, как кажется. Некоторые из них наоборот весьма милые и интересные люди и понимают, что Империя их поглощает и уничтожает их идентичность, только не понимали как и ничего не предпринимали. Свои мысли они заглушали, прильнув к экрану во время гладиаторского боя или новой серии «Приглашение к любви».
Многие привыкли противопоставлять себя толпе настолько, что для них любое скопище народа является стадом. Они считают, что каждый обязан бороться до конца. Они фанатики и почти безумцы. Часто таких людей я встречал во «Фронте освобождения» до того, как меня пригласили в Бюро. Бюро работает чище, чем работал «Фронт», – здесь нет фанатиков, иначе Бюро ждал бы плачевный конец. План моих нанимателей четко выстроен. Из мелких паззлов постепенно вырисовывается общая картина, поэтому борьба разделена на этапы и может длиться веками. Каждого новоприбывшего участника предупреждают, что они, участники, – винт в огромном механизме, который возможно уже изначально обречен. Нас не тешили надеждами, поэтому я поверил Бюро.
После моей неудачи, я быстро ретировался. Винтовым двигателям аэрокара, установленным для вертикального взлета, доставало мощности, чтобы унести меня с места преступления, на которое как пчелы на мед слетелись миллитарии и часть Комендатуры.