Иллирийцы были следующими. Бардалис, возможно, после предложенного ему Филиппом мира потребовал согласия последнего на то, чтобы он удержал уже оккупированные им части Верхней Македонии,[97] такие регионы, как Орестида и Линкестида. Требования иллирийцев продемонстрировали македонцам, что угроза с их стороны сохранилась, и это делало войну с Иллирией справедливой и как месть за погибших товарищей и убитого брата Филиппа, и как предварительная мера против будущих нападений иллирийцев. Филипп, естественно, отверг требования Бардалиса и двинул свою новую армию в оккупированную Иллирией Линкестиду.
Из всех врагов, окружавших Македонию в 359 г. до н. э., Бардалис был самым страшным, и, без сомнения, по этой причине Филипп оставил его напоследок. Как только Филипп стал царем, он согласился на перемирие, а может быть, даже сам предложил его, хотя это и оставляло во власти Бардалиса завоеванные земли. Филипп, по-видимому, взял в жены иллирийскую принцессу Аудату. Филипп всегда был готов жениться, но если Бардалис воображал, что Филипп теперь стал его союзником или даже подчиненным, то, когда он предложил свои условия мира, он убедился в обратном. Между смертью Пердикки и весной 358 г. до н. э. Филипп выживал, защищаясь от многих врагов и агрессоров, и тренировал свою армию. Он был царем в течение года, но очень мало вел реальных боевых действий, поскольку победы над Аргеем и пеонийцами были не слишком масштабными войнами. Бардалис имел все основания пребывать в полной уверенности, что он опять сможет победить.
Две армии были приблизительно равны по численности, в каждой было по 10 000 пехоты, у Бардалиса 500 кавалеристов, у Филиппа — 600. Бардалис построил своих людей в каре, что само по себе интересно. По-видимому, он уже знал о новой македонской тактике. Филипп лично командовал педзетайрами, своими новыми «пешими компаньонами» (описанными Диадором как «лучшие из македонцев»). Они были вооружены новыми длинными сарисами и использовались для прорыва каре, без сомнения, с угла. Когда каре было прорвано, он послал кавалерию в беспощадное преследование. Армия Бардалиса была уничтожена, 7000 человек были убиты, и он сразу заключил мир. Условия предполагали возврат царств Верхней Македонии под власть Македонского царства.[98]
Битва достаточно полно описана Диодором, и мы можем оценить примененную тактику. Она продемонстрировала всем, кто хотел это заметить, что появился гениальный полководец. Филипп координировал действия своих воинов и нашел самое слабое место противника. Раньше ему не доводилось бороться с пехотным каре, не мог он и ожидать, что столкнется с ним сейчас; он лично возглавил атаку в решающий момент и понял, что победа в битве достигнута только тогда, когда закончено преследование. Он смог также вдохновить своих воинов на битву и вел битву так, как нужно было ему.
Помимо демонстрации полководческого таланта, Филипп в обращении со своими врагами показал, что он чрезвычайно хитрый и умелый дипломат, использовавший переговоры, чтобы сдерживать опасных врагов (Бардалиса, пеонийцев, Афины) до тех пор, пока он не будет готов противостоять им. А тогда он будет иметь с ними дело поодиночке и в то время, которое сам выберет для нанесения удара. Это сочетание военного гения и дипломатического мастерства стало ключевым в истории Греции на последующие четверть столетия.
Если Аудата не была отдана в жены Филиппу по перемирию 359 г. до н. э., то сейчас, по условиям договора, она наконец стала его супругой. Это было одним из дипломатических нововведений Филиппа: вместо того, чтобы предлагать дочерей и сестер соседним царям в качестве жен и невесток, он сам женился на дочерях других царей. Эти браки преследовали различные дипломатические цели: Аудата стала своего рода символом мирных взаимоотношений и подчиненности врага, а вторая жена Филиппа, дочь Дерды из Орестиды, связывала с Македонией важный регион Элимея. Год спустя Филипп женился на Олимпии, племяннице царя Молоссии, земли которой так же были объектом набегов иллирийцев, как и Македония.[99] Браки связывали эти регионы политически, но ключевым для всей системы стало уничтожение армии Бардалиса. Эта дипломатическая конструкция была задумана, предположительно, чтобы блокировать иллирийскую экспансию на юг. Своими военными и дипломатическими победами Филипп возродил силу Македонии и добавил союз с Молоссией к и без того немалым препятствиям к могуществу Бардалиса.
У других государств не было особых причин обращать внимание на происходящее. Для греков на юге битва в Линкестиде была только сражением между царями варваров и не представляла настоящего интереса. Опасность еще таилась на юге в Фессалии и на востоке в Амфиполе, областях, которые могли быть возможными источниками враждебных действий по отношению к Македонии. Враждебность Афин не была чем-то, что можно было предотвратить простым устранением претендента, и возможность восстановления их контроля над Амфиполем была угрожающей. Фессалия за последние 20 лет неоднократно становилась источником проблем для Македонии, которые доставляли или сами фессалийцы, или проходившие через Фессалию фиванцы.
Существовали еще и ближе расположенные потенциальные «Троянские кони»: греческие города, располагавшиеся вдоль обоих берегов Термейского залива, — Пидна и Метона (база Афин во время похода Аргея) и возрождающийся союз городов Халкидики — старый, периодически дававший о себе знать враг. Союз вновь стремился к экспансии, и это неизбежно происходило бы за счет Македонии.
Победа над Бардалисом и умиротворение на западных границах делали эти государства менее опасными. Главной проблемой для Македонии была Фессалия, близкий сосед, который в случае объединения мог потенциально стать очень сильным. Филипп должен был обеспечить ее раздробленность, и в 358 г. до н. э. он помог Лариссе защититься против нападения Александра из Фер, который намеревался восстановить квазигосударство своего отца Ясона. Александру удалось помешать, и в итоге Филипп получил союз с Лариссой и еще одну жену — Филинну.[100] Вскоре после этого Александр был убит фессалийцами, и это еще в большей степени, чем действия Филиппа, обеспечило раздробленность Фессалии.
Филипп вплотную занялся Амфиполем. Возник спор, в результате которого он осадил город. Жители не доверяли Филиппу, поскольку, чтобы умилостивить Афины, он вывел гарнизон Пердикки. Город запросил помощи ухал кидийцев, а два жителя Амфиполя даже отправились в Афины, прося выслать «спасительную экспедицию». Занятые «восстанием» союзников, Афины не ответили. Сомнительно, чтобы два жителя Амфиполя говорили от лица более чем небольшой группы в городе, но, видимо, некоторые жители настолько отчаянно боялись попасть под власть Филиппа, что они предпочитали правление Афин.[101]
Филипп отвлек Афины переговорами, намекая, что когда он захватит город, то передаст его Афинам. Переговоры шли о том, как это будет осуществлено, и афиняне поверили. Халкидийцы хотели заключить союз с Афинами, а затем разобраться с Филиппом, но «предложение» Амфиполя убедило Афины отвергнуть этот вариант. Когда Филипп в результате штурма после осады захватил Амфиполь, Афины намекнули на обмен — Пидна за Амфиполь. Пиднабыла, следовательно, не тем городом, за которые Афины стали бы сражаться, поэтому Филипп взял его себе, и Афины не получили ни одного из городов. Рассерженные Афины объявили войну, но несколько островных союзников откололись от них, заставив Афины воевать со старыми союзниками, а не с новыми врагами. Тем не менее военное положение сохранялось.[102]
99
Основной источник Satyros, Life of Philip, цитируется Athenaios 1 1.557a-b; см. Tronson (1984), 116-26.
100
Satyros in Athenaios 1 1.557a; Justin 9.8.2 and 13.2.11: здесь приводятся несколько описаний Филинны, матери будущего царя Филиппа III Арридея.
102
Источники по этого вопросу сложны, преимущественно это более поздние домыслы афинских ораторов, незаинтересованных в достоверности: Griffith in Macedonia, 2.236-44; см. также Ellis (1976), 63-4.